Я у матушки выросла в холе И кручины не ведала злой; Да счастливой девической доле Позавидовал недруг людской. Речи сладкие стал он, лукавый, Мне нашептывать ночью и днем; И наскучили смех и забавы, И наскучил мне матери дом. Сердце билось испуганной пташкой, Не давало ни часу заснуть; Подымалась под тонкой рубашкой Высоко моя белая грудь. Я вставала с постели босая, И, бывало, всю ночь напролет Под окошком кого-то ждала я — Всё казалось мне, кто-то идет… Я ждала и дождалась милова, И уж как полюбился он мне; Молодца не видала такого Прежде я никогда и во сне. Очи карие бойко глядели На меня из-под черных бровей; Допытать они, видно, хотели, Что в душе затаилось моей. Допытали они, что готова Хоть на гибель для них я была… И за милым из дома родного Я, как малый ребенок, пошла. Был он барин богатый и где-то Всё в далеких краях проживал; Слышь, лечился — и только на лето Он в поместья свои наезжал. Только лаской его и жила я, Белый свет с ним казался милей; Нипочем было мне, что дурная Шла молва про меня у людей. Да не думала я, не гадала, Что любви его скоро конец; Вдруг постыла милому я стала: И с другой он пошел под венец. Не пригожим лицом, не красою Приманила дворянка его: Приманила богатой казною — Много взял он за нею всего. С той поры будто солнышка нету, Всё глухая, осенняя ночь; Как ни жди, не дождешься рассвету; Как ни плачь, а беде не помочь. И с красой я своей распрощалась, Не узнала б теперь меня мать; Ни кровинки в лице не осталось, Словно зелья мне дали принять. Ах! изменой своей — не отравой — Он с лица мне румянец согнал… Буду помнить я долго, лукавый, Что ты ночью мне летней шептал!