Под шум балтийских волн Самарина фон Бок Разит без умолку. Их битву петь возьмусь ли? Ко матушке Москве решпект во мне глубок, Но «Lieber Augustin»[1] мои играют гусли, И, как ни повернусь, везде найду изъян: Самарин — Муромец, фон Бок же — грубиян.