Молчит усмиренный, стоящий над кручей отвесной, любовно охваченный старым пьянящим эфиром, в венке серебристом и в мантии бледнонебесной, простерший свои онемевшие руки над миром. Когда-то у ног его вечные бури хлестали. Но тихое время смирило вселенские бури. Промчались столетья. Яснеют безбурные дали. Крылатое время блаженно утонет в лазури. Задумчивый мир напоило немеркнущим светом великое солнце в печали янтарно-закатной. Мечтой лебединой, прощальным вечерним приветом сидит, умирая, с улыбкой своей невозвратной. Вселенная гаснет… Лицо приложив восковое к холодным ногам, обнимая руками колени… Во взоре потухшем волненье безумно-немое, какая-то грусть мировых, окрыленных молений.