К ногам прилипает наждак. Долбеж понемногу стихает. Над стежками капли дождя, Как птицы, в ветвях отдыхают. Чернеют сережки берез. Лозняк отливает изнанкой. Ненастье, дымясь, как обоз, Задерживается по знаку, И месит шоссейный кисель, Готовое снова по взмаху Рвануться, осев до осей Свинцовою всей колымагой. Недолго приходится ждать. Движенье нахмуренной выси, И дождь, затяжной, как нужда, Вывешивает свой бисер. Как к месту тогда по таким Подушкам колей непроезжих Пятнистые пятаки Лиловых, как лес, сыроежек! И заступ скрежещет в песке, И не попадает зуб на зуб. И знаться не хочет ни с кем Железнодорожная насыпь. Уж сорок без малого лет Она у меня на примете, И тянется рельсовый след В тоске о стекле и цементе. Во вторник молебен и акт. Но только ль о том их тревога? Не ради того и не так По шпалам проводят дорогу. Зачем же водой и огнем С откоса хлеща переезды, Упорное, ночью и днем Несется на север железо? Там город, и где перечесть Московского съезда соблазны, Ненастий горящую шерсть, Заманчивость мглы непролазной? Там город, и ты посмотри, Как ночью горит он багрово. Он былью одной изнутри, Как плошкою, иллюминован. Он каменным чудом облег Рожденья стучащий подарок. В него, как в картонный кремлек, Случайности вставлен огарок. Он с гор разбросал фонари, Чтоб капать, и теплить, и плавить Историю, как стеорин Какой-то свечи без заглавья.