Пускай ты не сражалась на войне, Но я могу сказать без колебанья: Что кровь детей, пролитая в огне, Родителям с сынами наравне Дает навеки воинское званье! Ведь нам, в ту пору молодым бойцам, Быть может, даже до конца не снилось, Как трудно было из-за нас отцам И что в сердцах у матерей творилось. И лишь теперь, мне кажется, родная, Когда мой сын по возрасту — солдат, Я, как и ты десятки лет назад, Все обостренным сердцем принимаю. И хоть сегодня ни одно окно От дьявольских разрывов не трясется, Но за детей тревога все равно Во все века, наверно, остается. И скажем прямо (для чего лукавить?!), Что в бедах и лишеньях грозовых, Стократ нам легче было бы за них Под все невзгоды головы подставить! Да только ни в труде, ни на войне Сыны в перестраховке не нуждались. Когда б орлят носили на спине, Они бы в кур, наверно, превращались! И я за то тебя благодарю, Что ты меня сгибаться не учила, Что с детских лет не тлею, а горю, И что тогда, в нелегкую зарю, Сама в поход меня благословила. И долго-долго средь сплошного грома Все виделось мне в дальнем далеке, Как ты платком мне машешь у райкома, До боли вдруг ссутулившись знакомо С забытыми гвоздиками в руке. Да, лишь когда я сам уже отец, Я до конца, наверно, понимаю Тот героизм родительских сердец, Когда они под бури и свинец Своих детей в дорогу провожают. Но ты поверь, что в час беды и грома Я сына у дверей не удержу, Я сам его с рассветом до райкома, Как ты меня когда-то, провожу. И знаю я: ни тяготы, ни войны Не запугают парня моего. Ему ты верь и будь всегда спокойна: Все, что светло горело в нас — достойно Когда-то вспыхнет в сердце у него! И пусть судьба, как лист календаря, У каждого когда-то обрывается. Дожди бывают на земле не зря: Пылает зелень, буйствуют моря, И жизнь, как песня, вечно продолжается!