Шагая по парку средь голых кленов Вдоль спящей под белым платком реки, Веселая пара молодоженов Швыряла Друг в друга, смеясь, снежки. Она была счастлива так, что взглядом Могла бы, наверное, без хлопот На том берегу, а не то что рядом, Как лазером, плавить и снег, и лед. Пылал ее шарф, и лицо сияло. Смеялась прядка на ветерке, И сердце в груди ее громыхало Сильней, чем транзистор в его руке. Увидевши яблони возле пруда, Что, ежась под ветром, на холм брели. Она озорно закричала:— Буду Сейчас колдовать, чтоб свершилось чудо: Хочу, чтобы яблони зацвели! И звездочки стужи, сначала редко. Затем все дружнее чертя маршрут, Осыпали черные пальцы веток — И вот оно: яблони вновь цветут! Но счастье еще и не то умеет. Вокруг — точно зарево! Посмотри: На ветках, как яблоки пламенея, Качаются алые снегири! Однако, взглянув равнодушным взором. На эту звенящую красоту, Он, скучно зевнув, произнес с укором: — Ведь скажешь же всякую ерунду… Уж слишком ты выдумки эти любишь. Я я вот не верю ни в чох, ни в стих. И снег — это снег, а синиц твоих, Прости, но как фрукты ведь есть не будешь! А кстати, сейчас бутербродец вдруг Нам очень бы даже украсил дело! — Сказал, и от слов этих все вокруг Мгновенно ну словно бы потемнело: Солнце зашторилось в облака, Пенье, как лед на ветру, застыло, И словно незримая вдруг рука Пронзительный ветер с цепи спустила. От ярости жгучей спасенья нет, Ветер ударил разбойно в спину, И сразу сорвал белоснежный цвет, И алое зарево с веток скинул! И нет ничего уж под серой тучей — Ни песен, ни солнца, ни снегирей. Лишь ссоры ворон, да мороз колючий, Да голый застывший скелет ветвей. И все! И улыбка вдруг улетает. И горький упрек прозвенеть готов… Вот что со счастьем порой бывает От черствой души и холодных слов!