О нет, я никогда не ревновал, — Ревнуют там, где потерять страшатся. Я лишь порою бурно восставал, Никак не соглашаясь унижаться! Ведь имя, что ношу я с детских лет, Не просто так снискало уваженье, Оно прошло под заревом ракет Сквозь тысячи лишений и побед, Сквозь жизнь и смерть, сквозь раны и сраженья. И на обложках сборников моих Стоит оно совсем не ради славы. Чтоб жить и силой оделять других, В каких трудах и поисках каких Все эти строки обретали право! И женщина, что именем моим Достойно пожелала называться, Клянусь душой, обязана считаться Со всем, что есть и что стоит за ним! И, принимая всюду уваженье, Не должно ей ни на год, ни на час Вступать в контакт с игрою чьих-то глаз, Рискуя неизбежным униженьем. Честь не дано сто раз приобретать. Она — одна. И после пораженья Ее нельзя, как кофту, залатать Или снести в химчистку в воскресенье! Пусть я доверчив. Не скрываю — да! Пусть где-то слишком мягок, может статься, Но вот на честь, шагая сквозь года, Ни близким, ни далеким никогда Не разрешу и в малом покушаться! Ведь как порой обидно сознавать, Что кто-то, ту доверчивость встречая, И доброту за слабость принимая, Тебя ж потом стремится оседлать! И потому я тихо говорю, Всем говорю — и близким, и знакомым: Я все дарю вам — и тепло дарю, И доброту, и искренность дарю, Готов делиться и рублем и домом. Но честь моя упряма, как броня. И никогда ни явно, ни случайно Никто не смеет оскорбить меня Ни тайным жестом и ни делом тайным, Не оттого, что это имя свято, А потому, и только потому, Что кровь поэта и стихи солдата, Короче: честь поэта и солдата Принадлежит народу одному!