Годы бегут по траве и по снегу, Словно по вечному расписанию. И только одно не подвластно их бегу: Наши воспоминания. И в детство, и в юность, и в зной, и в замять, По первому знаку, из мрака темени, Ко всем нашим датам домчит нас память, Быстрей, чем любая машина времени. Что хочешь — пожалуйста, воскрешай! И сразу же дни, что давно незримы, Как станции, словно промчатся мимо, Ну где только вздумаешь — вылезай! И есть ли на свете иное средство Вернуть вдруг веснушчатый твой рассвет, Чтоб взять и шагнуть тебе снова в детство, В каких-нибудь шесть или восемь лет?! И друг, кого, может, и нет на свете, Восторженным смехом звеня своим, Кивком на речушку: а ну бежим! И мчитесь вы к счастью. Вы снова дети! А вот полуночный упругий свет, Что жжет тебя, радуясь и ликуя, Молодость… Первые поцелуи… Бери же, как россыпь их золотую, Щедрее, чем память, богатства нет! А жизнь-это песни и дни печали. И так уж устроены, видно, мы, Что радости нами освещены, Чтоб мы их случайно не пролетали. А грустные даты и неприятности Мы мраком закрыли, как маскировкой. Чтоб меньше было бы вероятностей Ненужную сделать вдруг остановку. Но станции счастья (к чему скрывать) Значительно реже плохих и серых, Вот почему мы их свыше меры Стараемся празднично озарять. Шагая и в зное, и в снежной мгле, Встречали мы всякие испытания, И, если б не наши воспоминания, Как бедно бы жили мы на земле! Но ты вдруг спросила: — А как же я? — И в голосе нотки холодной меди: — Какие же мне ты отвел края? И где я: на станции или разъезде? Не надо, не хмурь огорченно бровь И не смотри потемневшим взглядом. Ведь ты же не станция. Ты — Любовь. А значит, все время со мною рядом!