Милостивый государь мой, Алексей Алексеевич! Плотичка Хоть я и не пророк, Но, видя мотылька, что он вкруг свечки вьется, Пророчество почти всегда мне удается, Что крылышки сожжет мой мотылек. Так привлекает нас заманчиво порок — Вот, юный друг, тебе сравненье и урок. Он и для взрослого хорош и для ребенка. Уж ли вся басня тут? ты спросишь — погоди — Нет, это только прибасенка; А басня будет впереди. И к ней я наперед скажу нравоученье — Вот, вижу новое в глазах твоих сомненье: Сначала краткости, теперь уж ты Боишься длинноты. Что ж делать, милый друг, возьми терпенье. За тайну признаюсь: Я сам того ж боюсь. Но как же быть? — теперь я старе становлюсь. Погода к осени дождливей, А люди к старости болтливей. Но шутка шуткою — чтоб мне заговорясь Не выпустить и дела вон из глаз — Послушай же: слыхал я много раз, Что легкие проступки ставя в малость, В них извинить себя хотят И говорят: За что журить тут? — это шалость. Но эта шалость есть к паденью первый шаг: Она становится привычкой, после страстью, Потом пороком — и, к несчастью, Нам не дает опомниться никак. Напрасно мы надеялись сначала Себя во время перемочь. Такая мысль всегда в погибель вовлекала — Беги сперва ты лучше прочь. А чтоб тебе еще сильней представить, Как на себя надеянность вредна, Позволь мне басенкой тебя ты позабавить. Теперь из-под пера сама идет она И может с пользою тебя наставить. Не помню, у какой реки, Злодеи царства водяного, Приют имели рыбаки. В реке, поблизости у берега крутого, Плотичка резвая жила. Проворна и лукава Небоязливого была Плотичка нрава: Вкруг удочек она вертелась, как юла. И часто с ней рыбак клял промысл свой с досады. Когда за пожданье он, в чаяньи награды, Закинет уду, глаз не сводит с поплавка — Вот, кажется, взяла — в нем сердце встрепенется. Взмахнет он удой — глядь! крючок без червяка; Плутовка, кажется, над рыбаком смеется: Сорвет приманку, увернется И, хоть ты что, обманет рыбака. «Послушай», говорит другая ей Плотица: «Не сдобровать тебе, сестрица. Иль мало места здесь в воде, Что ты всегда вкруг удочек вертишься? Боюсь я: скоро ты с рекой у нас простишься. Чем ближе к удочкам, тем ближе и к беде. Сегодня с рук сошло: а завтра — кто порука?» Но глупым, что глухим разумные слова. «Вот», говорит моя Плотва: «Ведь я не близорука! Хоть хитры рыбаки, но страх пустой ты брось: Я вижу все обманы их насквозь. Смотри — вот уда — вон закинута другая — Ах! вот еще — еще! Гляди же, дорогая, Как хитрецов я снова проведу». И к удочкам стрелой пустилась; Рванула с той, с другой; на третьей зацепилась, И, ах, попалася в беду. Тут поздно бедная узнала, Что лучше б ей бежать опасности сначала. Овца Крестьянин позвал с суд Овцу: Он уголовное взвел на бедняжку дело. Судьей был Волк — оно в минуту закипело — Допрос ответчику — другой запрос истцу: Сказать по пунктам и без крика: [В чем] Как было дело; в чем улика? Крестьянин говорит; «Такого-то числа Поутру у меня двух кур не досчитались; От них лишь перышки, да косточки остались: А на дворе одна Овца была».— Овца же говорит: она всю ночь спала. И всех соседей в том в свидетели брала, Что никогда за ней не знали никакого Ни воровства, Ни плутовства; А сверх того, она совсем не ест мясного. Но волчий приговор вот от слова до слова: Понеже кур овца сильней — И с ними ночь была, как видится из дела, То, признаюсь по совести моей, Нельзя, чтоб утерпела И кур она не съела. А потому, казнить Овцу, И мясо в суд отдать; а шкуру взять истцу. В прочем имею честь пребыть Ваш покорнейший слуга Иван Крылов Приютино