Стрелок весной малиновку убил. Уж пусть бы кончилось на ней несчастье злое, Но нет; за ней должны еще погибнуть трое: Он бедных трех ее птенцов осиротил. Едва из скорлупы, без смыслу и без сил, Малютки терпят голод, И холод, И писком жалобным зовут напрасно мать. «Как можно не страдать, Малюток этих видя; И сердце чье об них не заболит?» Лисица птицам говорит, На камушке против гнезда сироток сидя: «Не киньте, милые, без помощи детей; Хотя по зернышку бедняжкам вы снесите, Хоть по соломинке к их гнездышку приткните: Вы этим жизнь их сохраните; Что дела доброго святей! Кукушка, посмотри, ведь ты и так линяешь: Не лучше ль дать себя немножко ощипать И перьем бы твоим постельку их устлать. Ведь попусту ж его ты растеряешь. Ты, жавронок, чем по верхам Тебе кувыркаться, кружиться, Ты б корму поискал по нивам, по лугам, Чтоб с сиротами поделиться. Ты, горлинка, твои птенцы уж подросли, Промыслить корм они и сами бы могли: Так ты бы с своего гнезда слетела, Да вместо матери к малюткам села, А деток бы твоих пусть бог Берег. Ты б, ласточка, ловила мошек, Полакомить безродных крошек. А ты бы, милый соловей,— Ты знаешь, как всех голос твой прельщает,— Меж тем, пока зефир их с гнездышком качает, Ты б убаюкивал их песенкой своей. Такою нежностью, я твердо верю, Вы б заменили им их горькую потерю. Послушайте меня: докажем, что в лесах Есть добрые сердца, и что…» При сих словах Малютки бедные все трое, Не могши с голоду сидеть в покое, Попадали к Лисе на низ. Что ж кумушка? — Тотчас их съела: И поученья не допела. Читатель, не дивись! Кто добр поистине, не распложая слова, В молчаньи тот добро творит; А кто про доброту лишь в уши всем жужжит, Тот часто только добр на счет другого, Затем, что в этом нет убытка никакого. На деле же почти такие люди все — Сродни моей Лисе.