О, високосный год – проклятый год Как мы о нем беспечно забываем И доверяем жизни хрупкий ход Всё тем же пароходам и трамваям А между тем в злосчастный этот год Нас изучает пристальная линза Из тысяч лиц – не тот…, не тот…, не тот… Отдельные выхватывая лица И некая верховная рука, В чьей воле все кончины и отсрочки, Раздвинув над толпою облака, Выхватывает нас поодиночке. А мы бежим, торопимся, снуем, — Причин спешить и впрямь довольно много — И вдруг о смерти друга узнаем, Наткнувшись на колонку некролога. И стоя в переполненном метро, Готовимся увидеть это въяве: Вот он лежит, лицо его мертво. Вот он в гробу. Вот он в могильной яме… Переменив прописку и родство, Он с ангелами топчет звездный гравий, И все что нам осталось от него, — С полдюжины случайных фотографий. Случись мы рядом с ним в тот жуткий миг — И Смерть бы проиграла в поединке… Она б она взяла за воротник, А мы бы ухватились за ботинки. Но что тут толковать, коль пробил час! Слова отныне мало что решают, И, сказанные десять тысяч раз, Они друзей — увы! — не воскрешают. Ужасный год!… Кого теперь винить? Погоду ли с ее дождем и градом? …Жить можно врозь. И даже не звонить. Но в високосный год держаться рядом.