Деревенская сцена ДЕЙСТВУЮЩИЕ: Ласуков, помещик. Анисья, домоправительница. Максим, повар. Егор, дворецкий. Мальчик. Антип, кучер. Дмитрий, портной. Татьяна, скотница. Действие происходит в деревне Ласуковке, в глухой осенний вечер. Театр представляет комнату, выкрашенную синей краской. Две двери: одна прямо против зрителей, другая направо. Диван и перед ней круглый стол, на котором стоит единственная сальная свеча, сильно нагоревшая. На диване пуховая подушка в белой наволочке. На том диване дремлет Ласуков, худенький старичок лот пятидесяти, седой, со сморщенным и болезненным лицом. В передней, внутренность которой видна чрез полуотворенную дверь, спит, прислонив руки к столу и положив на них голову, мальчик в суконном казакине с красными сердцами на груди. Со двора доносится завыванье осеннего ветра и скрип ставней. Вдруг ветер завыл сильнее, громче застучал ставнями; Ласуков проснулся. Ласуков. Ну, завывает!.. А я опять уснул. Ведь вот, кажется, мудреную ли задачу задаю себе каждый день? не спать после обеда! — вот всё, чего требую от себя, как от человека, а кончу всегда тем, что засну, как скотина. А еще говорят: человек — царь творения. Ну конечно! точно, царь, когда ему нужно объесться за обедом; а как придется не спать после обеда, так тут и догляди его!.. Молчание. Ну, что ночью теперь буду я делать?.. Молчание. А впрочем, желал бы я знать, кто на моем месте не заснул бы? Да я премию огромную готов тому предложить! До ближайшего города сорок верст, до ближайшего соседа семнадцать, — и дороги такие, что, говорят, третьего дня мужички мои повезли в город молоко, а привезли туда масло. Оно для молока и хорошо, а для человека, для человека каково, желал бы я знать? Пусть, кто хочет, сбивает душу свою в масло, а я не хочу! Вот и приходится сидеть дома. Ну а дома? Не угодно ли послушать, каково завывает? Дождь, грязь, слякоть, ветер… Молчание. Ну, что делать весь вечер? Как ночь спать? (Останавливает глаза на нагорелой свече.) У, какая шапка! Должно быть, и немало я спал!.. (Кричит.) Свечкин! В ответ раздается тихое, мерное храпенье мальчика. Храпаков! То же храпенье. Храповицкий! Быстро является мальчик. Свет режет его сонные глаза, и он щурится. Мальчик. Чего изволите? Ласуков (иронически). Ты не спал? Мальчик. Нет-с. Ласуков. Ну конечно! я так и знал. А как думаешь, который теперь час? Мальчик. Не знаю-с. Ласуков. Не знаю. Вот новость сказал: не знаю. А ты подумай. Мальчик думает. Ну! Мальчик продолжает думать. Говори же! Мальчик. Не знаю. Ласуков. Дурак, ничего не знаешь! Ну пошел, посмотри! Мальчик уходит. Славный мальчик! расторопный, умница, молодец! Мальчик. Шесть часов без четверти. Ласуков. Да полно, так ли? Мальчик. Так-с. Молчание. Ласуков. Ты ничего не видишь? Мальчик. Ничего-с. Ласуков. Посмотри-ка хорошенько. Мальчик (внимательно осматривается кругом). Ничего, всё как следует. Ласуков. Всё как следует? Полно, всё ли? Мальчик (осматривается опять). Всё-с. Ласуков. Ты слеп. Мальчик. Нет-с, вижу. Ласуков. Что ж ты видишь? Мальчик. Да всё-с. Ласуков. Всё? Мальчик. Всё. Ласуков. А что? Ну, говори, что? Мальчик (озираясь). Стол, диван… стулья… свечку, гитару. Ласуков. Больше ничего? Мальчик. Нет-с. Стены вижу… вас вижу… потолок вижу… Ласуков. А еще? Мальчик (осматривается с беспокойством). Ничего. Ласуков. И всё в порядке? Мальчик. Всё-с. Ласуков. А вот не всё! Мальчик (робко). Что же-с? Ласуков. Ну, посмотри хорошенько, так и увидишь. Мальчик (в недоумении осматривается в третий рая и тоскливым голосом отвечает). Ничего, всё как следует. Ласуков. Решительно всё? Мальчик. Всё. Ласуков. Ворона ты, ворона! Ну, посмотри еще! Мальчик снова осматривается с мучительным беспокойством. Ласуков устремляет на него вопросительный взгляд. Мальчик молчит. Так ничего не видишь? Мальчик. Ничего-с. Ласуков. Поди сюда. Мальчик подходит. Ласуков (приподнимается, с язвительной гримасой указывает на нагорелую свечу и говорит быстро). А это что такое? Мальчик (вскрикивает). Ах! (И торопливо снимает со свечи.) Ласуков. О чем ты думаешь? где у тебя глаза? Скоро ли я добьюсь, что из тебя выйдет человек?.. (Умолкает.) Мальчик потихоньку уходит в прихожую. Проходит несколько минут, в течение которых старичок зевает, потягивается, закрывает и открывает глаза. Ветер продолжает выть. Как воет, как воет! Теперь, я думаю, даже ворона усидеть на дереве не может: как поддаст ей ветер под крылья, так поневоле летит и каркает, дура. Молчание. В Петербурге в Английском клубе, в Дворянском собрании теперь, я думаю, играют. И прекрасно делают. (Зевает.) Одному играть почти невозможно… да и результату никакого не будет! А может быть, в Дворянском собрании теперь бал, музыка… Молчание. Козыревич! Является мальчик. Подай гитару! Мальчик, сняв со стены, подает ему гитару и останавливается у дверей. Ласуков играет и припевает апатически: По полтинничку на пиве пропивал, Оттого-то и на съезжей побывал… У тебя есть ноги? Мальчик. Есть. Ласуков. Что ж ты стоишь? Мальчик. Ничего-с. Ласуков. Пляши. (Продолжает играть. Мальчик усмехается.) Ну! Мальчик. Не умею-с! Ласуков. Говорят, пляши, так пляши! Мальчик робко переминается. (Грозно.) Ну же! Мальчик делает несколько неловких движений. Ласуков играет. Во время пляски у мальчика выпадает маленький ключ из кармана. Ласуков, заметив это, говорит в сторону, с радостью потирая руки. А-та-та-та! (Мальчику.) Ну будет, будет! Заставь дурака молиться, он и лоб готов разбить! Мальчик уходит. Ласуков на цыпочках подкрадывается к ключу, берет его, так же тихо возвращается к дивану, ложится и кричит: Растеряшин! Является мальчик. Подай пороху! Мальчик уходит в сени, через минуту возвращается и начинает шарить в прихожей. Ласуков с удовольствием прислушивается к его действиям. Пошел теперь, пошел! (Мальчику.) Что ж пороху? Мальчик (из прихожей). Сейчас! Слышно, как мальчик опять идет в сени, возвращается и продолжает шарить. Ласуков (тихо). Ищи! Ищи! (Громко.) Ну? Мальчик (сконфуженный, в дверях). Да не знаю, сударь, ключ от шкапа куда-то затерялся. Сходить разве! не у Татьяны ли? Ласуков. Да ты разве ей отдал его? Мальчик (несмело). Да… ей-с… у нее… Ласуков. Ну конечно! сходи, сходи! Мальчик уходит, и слышно на улице, как он бежит и шлепает по грязи. Эк улепетывает! точно верхом поскакал! молодые ноги, горячая кровь! Эх, молодость, молодость! И мы были молоды, и в кавалерии служили, и на балах танцевали, и шпорами там побрякивали… да то ли еще делывали?., а теперь! эх-эх-эх! молодость прожили, силу пропили и доживаем век с Гаврюшкой да с Анисьей, да с аптечными банками, да с лечебником Энгалычева — ипохондрического пехотного полка, геморроидального батальона, в лазаретном отделении. Слышно возвращение мальчика. Ключарев! Является мальчик, весь красный, запыхавшись; лицо его выражает беспокойство. Что ж, ключ взял у Татьяны? Мальчик. Да она говорит, что у нее нет. Ласуков. Ну так где же он? Мальчик. Не знаю, сударь!.. Он всё у меня был… Ласуков. Где? Мальчик. Вот здесь, на поясе… как вы изволили приказывать. Ласуков. Так ты, видно, потерял его? Мальчик. Нет-с… как можно! я его крепко привязал… Ласуков. Крепко? Мальчик. Крепко-с… Сходить разве к матушке. Но оставил ли я его там, как передевался… Ласуков. Сходи… Мальчик уходит, и опять слышен топот его ног, к которому Ласуков прислушивается. Топот умолкает, а через две минуты слышится снова всё ближе и ближе. Вишь, опять побежал, точно заяц! Молчание. Вот, говорят, охота — самое лучшее развлечение осенью. Фу! мучить бедное животное! Слышен скрип двери. Ну, принес пороху? Мальчик (еще более красен и запыхался и беспокоен). Да никак, сударь, ключа не могу найти. Ласуков. Ключа не можешь найти? Мальчик. Не могу-с. Ласуков. Я кому отдал ключ? Мальчик. Мне-с. Ласуков. Я тебе что приказывал? Молчание. Ну, говори, что я тебе приказывал? Молчание. У тебя есть язык? Мальчик. Есть. Ласуков. Лжешь, нет. У тебя нет языка… а? Мальчик. Есть. Ласуков. Что ж ты молчишь? Мальчик продолжает молчать. Говори же! я тебе приказывал ключ от пороху носить на поясе, никому не давать и беречь пуще глаза… так? Мальчик (едва слышно). Так-с. Ласуков. Ну, так куда же ты его девал? Мальчик. Не знаю-с… я никуда его не девал… я… Ласуков. Никуда? Мальчик. Никуда-с! Ласуков. Не отдавал никому? Мальчик. Никому-с. Ласуков. И не терял? Мальчик. Не терял-с. Ласуков. Ну, так подай пороху! Мальчик молчит и не двигается. Холодный пот выступает у него на лбу. Разбойник ты, разбойник! Ни стыда, ни совести в тебе нет! Хлопочи, заботься о вас, ночи не спи, — а вы и ухом не ведете! Ну теперь вдруг воры залезут, волки нападут — понадобится ружье зарядить… ну где я возьму пороху?.. Так за тебя, разбойника, всех нас волки и разорвут. Мальчик (громко рыдает). Я уж и сам не знаю, куда ключ пропал. Ласуков. Не знаешь… Ну так ищи! Мальчик. Да я уж искал, да не знаю, где уж его и искать… Ласуков. Не знаешь?., а есть, а пить, а спать знаешь? а? Мальчик продолжает рыдать. Поди сюда. (Мальчик подходит. Ласуков достает из кармана ключ, показывает мальчику и устремляет на него лукавый и проницательный взгляд.) Это что такое? Мальчик (пораженный радостным изумлением, простодушно). Да как же он вдруг у вас очутился!.. Ласуков. Узнал? (Он наслаждается удивлением мальчика.) Мальчик. Узнал-с. Ласуков. Рад? Мальчик. Как же не радоваться! (Лицо его просияло, и он вытирает слезы.) Ласуков. То-то вы! Я вас пои, корми, одевай, обувай, да я же вам и нянюшкой будь… У, мерзавец! (При этом он вернул пальцем его нос, отдавая ему ключ.) Возьми, да потеряй у меня еще раз, так потолчешь воду целую неделю! Мальчик. Пороху прикажете? Ласуков. Не нужно, ступай. Мальчик, у которого лицо вытягивается от удивления, медленно отправляется в прихожую. Старичок ложится. Наступает тишина, нарушаемая только воем ветра и гулом проливного дождя. Вдруг на лице старичка является тревожное выражение. Он быстро приподнимается, щупает себе живот и под ложечкой, пробует свой пульс и кричит. Подлекарь! Является мальчик. Подай зеркало. Мальчик приносит ручное зеркало. Свети! Мальчик светит. Ласуков, приставив зеркало, рассматривает свой язык и делает гримасы перед зеркалом, стараясь высунуть как можно больше язык. Так, так! белый, совсем белый… точно сметаной с мелом вымазан… Белый? (При этом он поворачивает лицо с высунутым языком к мальчику.) Мальчик. Белый-с. Ласуков. Как снег? Мальчик. Как снег. Ласуков. Возьми! Мальчик уносит зеркало. (Ласуков в отчаянии опускается на диван, ощупывает себя и рассуждает сам с собой.) Чего бы я такого вредного съел?.. А! грибы!.. точно: в соусе были грибы… Ах, проклятый поваришка! прошу покорно: наклал в соус грибов… (Кричит.) Грибоедов! Является мальчик. Позови Максима. Приходит Максим — человек среднего роста, лет сорока, в белой куртке и белом фартуке. Он низко кланяется и робко стоит в дверях. Ты что такое? Максим молчит. У тебя есть язык? Молчание. Да говори же: есть у тебя язык? Максим (пугливо). Как же, сударь, как же! Ласуков. Не верю: покажи! Максим плотнее сжимает губы. Ну! Максим нерешительно переминается. Языков! Является мальчик. Скажи ему, чтоб он показал язык! Мальчик. Ну, покажи язык! После долгой нерешительности повар с крайней застенчивостью неловко высовывает язык. Ласуков. Отчего же ты молчишь? Максим молчит. Молчалин! Скажи ему, чтоб он говорил. Мальчик. Ну, говори! Повар молчит. Ласуков. Ты что такое? При этом вопросе на лице молчаливого повара выражается мучительное недоумение. Ты будешь мне сегодня отвечать? Максим издает губами неопределенный звук. Я тебя спрашиваю! ты что такое: кузнец, плотник, слесарь?.. Максим (поспешно и радостно). Повар, сударь, повар. Мальчик уходит. Ласуков. Чей? Максим. Вашей милости, сударь! Ласуков. Ты должен меня слушаться? Максим. Как же, сударь, как же! Ласуков. Я тебе что приказывал? Ну, говори, всё ли ты изготовил, как я тебе приказывал? Максим (с беспокойством). Всё-с. Ласуков. Всё? Ты что сегодня готовил? Максим. Суп, холодное… (Запинается.) Ласуков. Ну? Максим (быстро и глухо). Соус… (явственнее) жаркое, пирожное… Ласуков. Стой, стой… зачастил!.. Соус?.. Максим. Соус. Ласуков. С чем? Максим молчит. Говори! Максим. С красной подливкой… жаркое-с… Ласуков. Да нет, ты постой! С чем соус? Максим. С красной подливкой. Ласуков. А еще с чем?.. ни с чем больше?.. а? Максим (с радостью). Ни с чем, сударь, ни с чем! Ласуков. А грибов в соусе не было? Молчание. Не было грибов? Максим (издает неопределенный звук). Не б… мм… Ласуков. Не было? Ну принеси его сюда! Максим уходит. Э-эх! (Зевает.) Хотя бы до девяти дотянуть… время-то ведь как ползет — еле-еле… Черепахин! Входит мальчик. Много ли? Мальчик (уходит в дверь направо и возвращается). Без четверти семь. Возвращается Максим с соусником. Ласуков. Принес? Максим подает ему соусник; мальчик уходит. Это что такое? это не грибы?.. (Пробует.) Конечно грибы, еще бы не грибы. (Ест.) Прошу покорно, отравлять меня вздумал! Это не грибы! Не грибы (ест), не грибы! что же это такое, как не грибы?.. пробка, что ли? (Ест.) Нет, нет, какая пробка! (К повару.) Так ты не клал в соус грибов? Максим. Немножко, сударь… так… только для духу! Ласуков. Я тебе что приказывал? Молчание. Говори: приказывал я тебе класть в кушанье грибы? Максим. Нет, сударь… Ласуков. Зачем же ты положил их? Максим молчит. Ну, говори: зачем? Максим. Да я так… немножко… я думал только… Ласуков. Стой! что ты думал? Максим молчит. Что ты думал? Максим продолжает молчать. Ты будешь мне сегодня отвечать? Максим. Да я, сударь, думал, что оно… вкуснее… будет… Ласуков. Вкуснее! Ах ты чумичка, чумичка!.. Вкуснее будет!.. Ему и дела нет, что барин нездоров… Он рад мухоморами накормить… валит грибы очертя голову, а тут хоть умирай… Знаешь, что ты наделал? Максим. Не могу знать-с. Ласуков. Мухоморов! Является мальчик. Ласуков. Подведи его сюда! Мальчик подводит повара к столу. Видишь? (Показывает повару язык.) Максим. Вижу-с! Ласуков. Белый? Максим. Белый-с. Ласуков. Как снег? Максим. Как снег. Ласуков. Кто его выбелил, а? что молчишь? В маляры вместо поваров, в маляры — никуда больше не годен. Потолки белить, крыши красить. Вот упадешь с крыши, расшибешься — туда тебе и дорога. Что мне с тобой сделать? Молчание. А? Максим. Не знаю, сударь! Ласуков. Как думаешь? Максим. Не знаю-с. Долгое молчание. Ласуков. Пошел, садись под окошком и пой петухом! да положи у меня еще раз грибов!! Максим поспешно уходит, с глубоким и свободным вздохом. Петухов! Входит мальчик. Который час? Мальчик. Половина восьмого. Ласуков. Ух! (С отчаянием опускает голову на подушку. Тишина. Через минуту он снова начинает себя ощупывать, повторяя.) Отравил! совсем отравил, разбойник! И желудок тяжел, и под ложечкой колет… уж не принять ли пилюль?.. не поставить ли мушку?.. (Кричит.) Тифусевич! Является мальчик. Энгалычева подай! Мальчик приносит несколько старых книг в серо-синей обертке. Очки! Мальчик приносит очки. (Надев их, Ласуков читает. По мере чтения лицо его делается беспокойнее. Наконец в волнении он начинает читать вслух.) «При ощущении тяжести в животе, урчании…» (Он прислушивается к своему животу, с ужасом.) Урчит! урчит! (Продолжает читать.) «…боли под ложечкой, нечистоте языка, позыву к отрыжке…» К отрыжке? (Насильственно рыгает.) Так, и отрыжка есть! (Читает.) «…нервической зевоте…» Что, зевота? Ну, зевота страшная целый вечер! (С наслаждением зевает несколько раз, приговаривая беспокойным голосом.) Вот и еще! вот еще! (Читает.) «…жару в голове, биении в висках…» (Пробует себе голову.) Так и есть: горяча! Ну, биения в висках, кажется, нет. (Пробует виски.) Или есть?.. Да, есть! точно есть!.. Прошу покорно… начинается тифус, чистейший тифус… Ай да грибки! Угостил!.. Не поставить ли хрену к вискам? или к ногам горчицы?.. а не то прямо приплюснуть мушку на живот?.. (Кричит.) Горчишников! Является мальчик. Скажи повару… нет, поди! ничего не надо! Мальчик уходит. Лучше подожду, пока начнется… вот и Энгалычев пишет: не принимать решительных средств, пока болезнь совершенно не определится! (Он закрывает глаза и ждет. Проходит несколько минут.) Начинается… или нет? (Он приподнимается, и вся фигура его превращается в вопросительный знак; он прислушивается к своему животу, пробует себе лоб, виски, живот.) А, вот началась! началась! (Эти слова кричит он так громко, что мальчик в прихожей вздрагивает, просыпается и осматривается безумными глазами.) Нет, ничего!.. Лучше я чем-нибудь займусь, так она тем временем и начнется… определится… тогда и меры приму… А чем бы заняться?.. А!.. Энгалычев! Является мальчик. Холодно? Мальчик. Холодно-с. Ласуков. Очень? Мальчик. Очень. Ласуков. Не будет ли завтра морозу? Спроси-ка, где моя шуба, да вели принести сюда! Мальчик уходит в дверь направо. Посмотрим, посмотрим, что теперь будет. Уж давно я ждал… Является Анисья, женщина лет тридцати, очень полная, с белой болезненной пухлостью в лице. На плечи ее накинута пунцовая кацавейка, не закрывающая, впрочем, спереди платья, которое висит мешком на ее огромной груди. Голова Анисьи довольно растрепана; в ушах ее огромные серьги, а на висках косички, закрученные к бровям и заколотые шпильками, от которых тянутся цепочки с бронзовыми шариками, дрожащие при малейшем движении. На ее белой и толстой шее два ряда янтарных бус, которые тоже трясутся и дребезжат. Она останавливается у стола в небрежной позе и спрашивает протяжным голосом, с некоторым беспокойством. Анисья. Вы спрашиваете шубу, Сергей Сергеич? Ласуков (нежно). Да, моя милая, шубу. Хочу посмотреть. Я ее с прошлой зимы не надевал. Может, переделать понадобится… Где она у вас сохраняется? Анисья (протяжно). Да где?.. (Останавливается с разинутым ртом и думает.) Да в шкапу лежит… больше ей негде лежать… Ласуков. И табаком переложена? Анисья. Переложена. Ласуков. Ну так пускай принесут. Прозвенев своими цепочками и булавками, Анисья медленно и в раздумье уходит. Скоро во всем доме слышится глухая тревога: беготня, отрывистые голоса, отодвиганье ящиков, щелканье замков. Ласуков (прислушиваясь к общей тревоге и потирая руки). Ну теперь пошли щелкать дверьми, отодвигать ящики, ключами греметь… засуетились, забегали… (Заслышав тяжелые шаги Анисьи, он спешит принять спокойное выражение.) Входит Анисья. Анисья. Да на что вам вдруг таперича шуба понадобилась? Ласуков. Посмотреть хочу. Холодно становится… Может, завтра мороз будет… Анисья. Да не будет завтра морозу. Ласуков. А как будет? Анисья. Ну так завтра и посмотрите. Ласуков. Завтра? Надо ее прежде выколотить… починить… Да ведь она у тебя в шкапу лежит и табаком пересыпана, — прикажи достать — вот и дело с концом! (Он лукаво смотрит на нее, Анисья потупляет глаза.) Анисья. Ах вы! (Качает головой, отчего ее цепочки и шарики приходят в страшное движение.) Уж всегда такой… как что вздумаете… Вот вздумал, право! (Уходит.) Снова во весы доме начинается беготня и тревога, гораздо сильнее прежней. На потолке и стенах появляются светлые пятна, показывающие, что по двору ходят с фонарями. Со двора долетают голоса, хлопанье и скрипенье дверей. Лицо старичка опять озаряется лукавой и довольной усмешкой. Ласуков. Отлично! отлично! ну задам же я им работу! Ищите, друзья мои, ищите! ха-ха-ха! Прежде небось никто не подумал… только бы есть да лежать… а вот теперь и побегаете… Дармоедов! Входит мальчик. Что же шуба? Мальчик. Не знаю, сударь! Ищут… Ласуков (с видом величайшего изумления). Как ищут? да разве она не в шкапу лежит? Мальчик. Не знаю-с. Ласуков. Поди скажи, чтоб давали! Является Анисья с шубой на руке. Анисья. Вот ваша шуба. Ласуков. Покажи-ка! Анисья. Нет, вот у ней крючок оторван, так я велю пришить… (Она хочет идти.) Ласуков. Нет, не надо! не надо! Давай ее так! Я хочу другие, серебряные крючки поставить… Анисья. Ну так где они у вас? давайте я пришью. Ласуков. Нет, шубу-то покажи! Анисья (медленно подвигается вперед, причем шарики и цепочки звенят, и показывает издали шубу Ласукову). Да вот же она! Ну чего не видали?.. Вот у ней маненечко воротник моль тронула, так я хотела… Ласуков. Моль тронула! Не может быть! Ведь она у вас в шкапу лежала? Анисья молчит. Табаком была переложена? Анисья в смущении потупляет голову и молчит. Не может быть! Ну, покажи! Анисья (стоит неподвижно, с потупленной головой, и тяжело и громко дышит). Право, охота вам таперича шубой заниматься… Ведь сегодня гулять не пойдете… читали бы в книжку, право… Ласуков. Читаю, читаю, да вот и вычитал, что и по вечерам иногда полезно прогуливаться… Анисья (громко и решительно). Да нельзя же вам в ней прогуливаться! Вот ее забыли в горенке… а таперича вот ее всю моль поел! (Проговорив это одним духом и без обычной протяжности, Анисья испускает глубокий вздох, причем грудь ее сильно колышется и цепочки на висках дрожат сильнее обыкновенного.) Ласуков (с притворным ужасом). Всю моль поел! (Вскакивает и хватает шубу из рук Анисьи.) Ай! ай! ай! (Встряхивает шубу, отчего в воздухе образуется туча пуху и пыли, а пол покрывается клочками полусгнившего меха.) Это что такое? (Указывает на огромные плешины и дыры, выеденные молью.) Анисья молчит. Что это такое? Анисья (с досадой). Да я же вам говорила, что ее моль поел! Ласуков. Моль поел!.. А где она лежала? Анисья. Да в горенке… на чердаке… Ласуков. В горенке… А кто ее положил в горенку? а? Анисья. А я почем знаю… Ласуков. Ты не знаешь… Не знаешь! хороша домоправительница! Кто же знает? (Кричит.) Мехоедов! Является мальчик. Ты не знаешь, кто бросил шубу на чердак? Мальчик. Не знаю-с. Ласуков. Кто же знает? Мальчик. Не знаю-с… разве Татьяна… Ласуков. Позови Татьяну. Мальчик уходит. (Ласуков, покачивая головой, укорительно смотрит на Анисью.) И не стыдно тебе? Анисья. А ничаво не стыдно! Приходит Татьяна, старуха лет 70, в платке и огромных котах, надетых на толстые шерстяные чулки. Ласуков. Поди сюда! Старуха подходит, стуча котами. Это что такое? Татьяна. Шуба, ба-ба-тюшка! Ласуков. Хороша? Татьяна. Хороша, батюшка! Ласуков. Посмотри хорошенько! Старуха нагибается и осматривает шубу. Очень хороша? Татьяна. Очень, батюшка! Ласуков. Ты носила шубу на чердак? Татьяна. Нет, батюшка! Ласуков. Кто же? Татьяна. Не знаю-с, батюшка! Ласуков. Ты ходишь на чердак? Татьяна. Как же, батюшка, случается… Ласуков. Отчего же ты не посмотрела да не прибрала ее? Татьяна. Да невдомек, батюшка!.. Не я одна хожу… Ласуков. Не ты одна! Кто же еще? Татьяна. Кто? все ходят, батюшка! Кому понадобится, тот и прет… И Антип ходит, и Егор Харитоныч ходит… Ласуков. Пучеглазов! Является мальчик. Позови Егора. Приходит Егор — старый человек, низенький, с красным лицом, плешивый. Ласуков. Ты сыт? Егор. Сыт-с. Ласуков. Одет? Егор. Одет. Ласуков. Обут? Егор. Обут. Ласуков. Пригрет? Егор. Пригрет. Ласуков. Жена твоя сыта? Егор. Сыта. Ласуков. Одета? Егор. Одета. Ласуков. Обута? Егор. Обута. Ласуков. Пригрета? Егор. Пригрета. Ласуков. Дети твои по миру не ходят? Егор. Не ходят. Ласуков. Сыты? Егор. Сыты. Ласуков. Одеты? Егор. Одеты. Ласуков. Обуты? Егор. Обуты. Ласуков. Пригреты? Егор. Пригреты-с. Ласуков. Подойди сюда. Егор подходит. Смотри. (Тряхнув шубу, он пускает на Егора тучи пыли и пуху.) Хороша? Егор (глубокомысленно). Да, никак, ее моль поел! Ласуков. Моль поел! Ты ходишь на чердак? Егор. Случается. Ласуков. Отчего же ты не посмотрел да не сказал, что вот де шуба валяется… Егор. Да не мое дело. Ласуков. Не твое дело? а есть, а спать, а пить — твое дело?.. Егор. Когда спать! овса выдай, хлеб мерой прими, подводы наряди… А вот Ангип всё лежит… Ласуков (кричит). Мериносов! Является мальчик. Позови Антипа. Анисья (протяжно). Вот, право, таперича чем вздумали заниматься! Ласуков. Э, что? уж лучше молчи! Приходит Аптип — высокий и плотный человек средних лет, в полушубке. Ты всё лежишь? Антип. Как можно-с! досуг ли лежать… лошадям корму задай, собакам замеси, дров наруби… Ласуков. Ну, пошел! Поди сюда! Антип подходит. Полюбуйся. (К Анисье, ядовитым голосом, указывая на шубу.) Полюбуйся и ты… Наступает глубокое молчание. Анисья, Егор, старуха Татьяна, Антип и мальчик в разных положениях стоят кругом остатков шубы, в облаке пыли и пуху. Свеча горит тускло. Ласуков сидит на краю дивана, с поникшей головой. Со двора доносится вой ветра и гул дождя. Ласуков. Дармоеды! лежебоки! Только есть, пить, спать; а там про них хоть трава не расти… Какую шубу сгноили!.. Нет чтобы подумать: где-то баринова шуба? возьму-ка ее выколочу да переложу табаком… Куда! ни одному и в голову не пришло… Я так и знал!.. Что вы думаете, что я всё лежу да книгу читаю, так уж ничего и не вижу? всё вижу, всё! Я как снял весной шубу, тогда же подумал: вот только но прикажи я спрятать — сгноят, непременно сгноят… Не на мое вышло?.. а? (Останавливается с вопросительным выражением.) Анисья (среди общего молчания). Так зачем же вы тогда же не сказали? А вот таперича сами сердитесь! Ласуков. Не сказал… зачем не сказал? Хороша и ты, голубушка! заботлива, нечего сказать! Семь месяцев гниет шуба, а ей и в голову не придет!.. ходит себе, точно ступа. Анисья (зарыдав вдруг и утирая рукавом глаза). Уж коли вы таперича зачали таким манером со мной обращаться, так уж я и не знаю… (Уходит с гневом.) Ласуков (сердито обращаясь к остальным). У вас ног нет? Егор. Прикажете идти? Ласуков. Идти. Поесть, напиться и лечь спать под тулупом. Что же вам больше делать? Они молча уходят. А ведь правду сказать, так и точно им больше делать нечего. Я один, а их у меня человек двадцать. Счастливые люди… спится им. (Зевает.) Овчинников! Является мальчик. Поет? Мальчик. Поет-с. Ласуков. Что ж не слыхать?.. Мальчик. Да за ветром… А, вот слышно!.. Ласуков (прислушивается). Поди скажи ему, чтоб перестал горло-то драть да спать бы ложился; а готовить вавтра ничего не надо: я болен. Мальчик уходит. (Ласуков закрывает глаза. Тишина.) Да, я болен, решительно болен. Только какая же у меня болезнь?.. до сей поры не определилась… я просто весь болен: и голова, и ноги, и желудок. Вот поди и выбирай лекарство! Тут в сам Энгалычев станет в тупик… (Кричит.) Кантемир! Является мальчик. Который час? Мальчик уходит и возвращается. <Мальчик>. Четверть девятого. Молчание. Ласуков. Штрипку пришили? Мальчик. Пришили. Ласуков. Ты видел? Мальчик. Нет-с; да я еще утром велел Митрею пришить. Ласуков. Вели-ка показать. Через несколько минут приходит Дмитрий, лысый человек средних лет, малого роста, с стальным наперстком на большом пальце. В руках его панталоны со штрипками. Пришил? Дмитрий. Пришил-с. Ласуков. Покажи. (Мальчик светит. Ласуков рассматривает штрипку.) Хорошо. Неси! Дмитрий идет. Постой! Дмитрий останавливается. Ты зачем у меня шубу сгноил? Дмитрий. Какую шубу? Ласуков. У тебя есть глаза? Дмитрий. Есть-с. Ласуков. Что ж ты ничего не видишь? Дмитрий. Нет, я вижу-с. Ласуков. Нет, не видишь. Дмитрий. Как угодно-с. Ласуков (кричит). Курослепов! Является мальчик. Покажи ему шубу. Мальчик подводит портного к шубе, лежащей посреди пола. Дмитрий с удивлением и испугом осматривает ее. Лентяи! лежебоки! Только есть!.. (Ленивый голос плохо повинуется ему. Не докончив выговора, он умолкает.) Дмитрий. Ничего больше не изволите приказать? Ласуков. Ступай. Дмитрий уходит. Наступает тишина. Ласуков то закрывает, то открывает глаза, потягивается, зевает. Ветер продолжает выть, ставни скрипят, дождь стучит в крышу и окна. Ветрогонов! Является мальчик. Ты что делаешь? Мальчик. Ничего-с… Ласуков. Который час? Мальчик (уходит и возвращается). Тридцать пять минут девятого. Ласуков. Тебе хочется спать? Мальчик. Хочется. Ласуков. И если тебя пустить, ты вот так сейчас и заснешь? Мальчик. Засну-с. Ласуков. Поди вон. Мальчик уходит. Попробую-ка и я. (Закрывает глаза и делает усилие заснуть.) Нет! спать, кажется, хочется, а попробуй лечь, целую ночь глаз не сомкнешь — уж я испытал! Сонуля! Является мальчик. Подай Удина! Мальчик приносит книгу. Ласуков берет ее и через минуту оставляет. Вот и Удин советует не принимать решительных мер, пока болезнь не определится… А что же делать? (Постепенно им овладевает неестественная зевота. Он зевает с вариациями и фиоритурами, вытягивая бесконечные а-а-а-а-о-о-о-о-у-у-у.) Синебоков! Является мальчик. Который час? Мальчик (уходит и возвращается). Сорок три минуты девятого! (Уходит.) Тишина. Ласуков. Токарев! Является мальчик. Подай станок! Мальчик приносит небольшой токарный станок. Ласуков начинает пилить и строгать. Мальчик светит, стоя перед станком. Однообразное визжание подпилка скоро убаюкивает его. Он спит, слегка покачиваясь, натыкается животом на станок, толкает его. Ласуков дает ему щелчка и продолжает пилить. Постепенно рука его пилит слабее и слабее, наконец вовсе замирает над станком. Рука мальчика также ослабевает и раскрывается. Подсвечник с резким звоном падает на пол. Свечка гаснет. Мальчик вздрагивает и продолжает спать. Ласуков также вздрагивает, на минуту открывает глаза и, переложив голову со станка на подушку, также продолжает спать.