1 Повитый ризою полночного тумана, Под сладкий говор волн седого океана, Как путник под напев лесного соловья, Спит пышный град. Разврата не тая, Он обнажил поруганное тело, — Рука страстей над ним отяготела, И ночи тьма не кроет от очей Печальных призраков людского заблужденья: Там сладострастные стоят изображенья, Нагие прелести вакханок и цирцей. Что чувствам льстит, а душу унижает, Там видит взор, и ясно выражает Картина от очей не скрытой наготы, Присутствие греха, отсутствие святого, Господство одного порочного и злого — Разврата блеклые цветы… Тихо кладбище, Мертвых жилище, Храм божий тих. Мук преступленья, Жажды, презренья — Говор притих… Казни позорной Место вдали, Заговор черный, Страсти земли — Ада созданья, Помыслы зла, Злые желанья, Злые дела, Тихо, всё тихо, Молчит. 2 Утопая в неге сладкой, Беззаботно спит старик, Дерзкий юноша украдкой В терем девицы проник; Жадный к деньгам видит злато, И во сне его рука Строит гордые палаты, Исчисляет груз богатый Кораблей издалека; Враг людей, друг черной ночи, Устремя кровавы очи В даль, с кинжалом, на коне Ждет добычи терпеливо. Все — кто в яве, кто во сне — Полны суетностью лживой. И надежды и мечты Их по-прежнему ласкают, Ничего не ждут, не знают Дети зла и суеты. В море неги сладострастной Сердце их погребено; А меж тем земля ужасный Пир готовит им давно… Так, в глуби ее таится Пламя дивное, оно Скоро вспыхнет, задымится, Чудной силой зажжено. Скоро будет пир кровавый На земле и в облаках; Пышный, гордый, величавый Превратится город в прах. Скоро… вестницею гнева Всемогущего творца, Скрыла с неба радость-дева Прелесть юного лица. Темно, душно… Встаньте, люди, Умолите божий гнев, Оторвите вы от груди Юных жен и юных дев; Позабудьте ложе ночи, Вы, погрязнувшие в зле, Возведите к небу очи, Устремите слух к земле. Страшно в небе, но страшнее Под землей, там гром гремит, Там, как в сердце Прометея, Пламя бурное кипит. Пробудитесь! но призванью Вы не внемлете; пора! Нет, отсрочки наказанью Бог не даст вам до утра… 3 Чу! дрожит земли утроба, Гул несется из травы; Гром гремит, как в двери гроба Череп мертвой головы. Чу! трепещут кровли башен, Зазывает темный бор. Разрушителен и страшен Бурь подземный разговор… 4 Вновь прогремели сердитые громы, Эхо глухое далеко летит, Плещется море, и рушатся домы, Людям земля приговор говорит. Слышишь ли, смертный, ты скрежеты ада, Тяжкие вопли придавленных жертв, Видишь ли тело погибшего брата? — Он бездыханен, холоден, мертв. Слышишь ли грозный ты звон колоколен? Это не ты их заставил звенеть, Слабый, унять их ты также не волен, Покайся! близка твоя смерть… 5 Нет, ужасным сим явленьем Человек не устрашен; Лишь с корыстным сожаленьем Гибель зданий видит он. И, рискуя жизнью, страшный, Будто житель гробовой, В бой вступает рукопашный С разъяренною землей: В сокрушенные палаты Он стремительно идет И из них кумир свой, злато, В поле темное несет… И везде одна тревога, Мелкой суетности шум, И не внемлет гласу бога Человека гордый ум. 6 Но грохоты громов подземных сильнее, А черные тучи на небе мрачнее… И вот на свободе, как вихорь степной, Летает, кружится взорвавшийся камень, Потоками брызжет дробящийся пламень И в воздухе блещет кровавой зарей; Оттуда — свершитель небесного мщенья — На головы грешных он с шумом летит; Разгульно пирует везде разрушенье, Ничтожеству всё предает и мертвит… 7 И ужас всех обнял. Всё люди забыли, Дрожащие руки им страх оковал; С землею прощалися, горько вопили И мнили: суд бога последний настал. И мнили: то было паденье вселенной, И с трепетом ждали паденья ея, А громы гремели во мгле потаенной, Валилися зданья, стонала земля… Отчаялись люди; настал час смириться! В их души невольно закралась боязнь; И поняли люди, что это творится За их преступленья достойная казнь… 8 И вот перед небом создателя, в страхе, Упал непокорный народ, и во прахе Смирилися гордые дети земли: И те, что доселе, главою надменной Безумно отвергнувши бога вселенной, На град наказанье его навлекли; И те, что в пороках одних утопали, Забыв и молитвы, и совести глас, Что буйно, безумно грехом торговали И бога-творца забывали не раз, — Пред ним все смирились и песнь о прощеньи Послали к всесильному богу-царю. И вот, милосердный, он в знак примиренья Зажег на лазоревом своде зарю. Заря загорелась, и тучи пропали, Рассеялась мрачность и тьма в небесах, Подземные громы греметь перестали; От града остался лишь пепел да прах. Но люди о нем не тужили, в священных Словах благодарности, чистых, живых, Молитва лилася из душ обновленных, — Им не было жалко хором дорогих. Оделся свод неба пурпуром денницы; Народ всё молился и в страхе твердил: «О боже премудрый! Ты благ без границы, Ты милостью наши грехи победил!..»