Все говорят: «Его талант — от бога!» А ежели — от черта? Что тогда?.. Выстраиваясь медленно в эпоху, ни шатко и ни валко шли года. И жил талант. Больной. Нелепый. Хмурый. Всего Гомера знавший назубок. Его считал своею креатурой тогда еще существовавший бог. Бог находил, что слог его прекрасен, что на земле таких — наперечет!.. Но с богом был, конечно, не согласен тогда еще не отмененный черт. Таланту черт шептал: «Опомнись, бездарь! Кому теперь стихи твои нужны?! Ведь ты, как все, погибнешь в адской бездне. Расслабься! Не отягощай вины». И шел талант в кабак. И — расслаблялся. Он пил всерьез! Он вдохновенно пил! Так пил, что черт глядел и умилялся. талант себя талантливо губил!.. Бог тоже не дремал! В каморке утлой, где -стол, перо и пузырек чернил, бог возникал раскаяньем наутро, загадочными строчками дразнил… Вставал талант, почесываясь сонно. Утерянную личность обретал. И банка огуречного рассола была ему нужнее, чем нектар… Небритый. С пересохшими губами. Упрямо ждал он часа своего… И стант, почесываясь сонно. Утерянную личность обретал. И банка огуречного рассола была ему нужнее, чем нектар… Небритый. С пересохшими губами. Упрямо ждал он часа своего… И строки на бумаге проступали, как письмена, — отдельно от него. И было столько гнева и напора в самом возникновенье этих строк!.. Талант, как на медведя, шел на бога! И черта скручивал в бараний рог!.. Талант работал. Зло. Ожесточенно. Перо макая в собственную боль. Теперь он богом был! И был он чертом! А это значит: был самим собой. И восходило солнце над строкою!.. Крестился черт. И чертыхался бог. «Да как же смог он написать такое?!» …А он еще и не такое мог.