До крайнего порога вели его, спеша, — алтайская порода и добрая душа… Пожалуйста, ответьте, прервав хвалебный вой: вы что, — узнав о смерти, — прочли его впервой?! Пожалуйста, скажите, уняв взыгравший пыл: неужто он при жизни хоть в чём-то хуже был?! Поминные застолья, заупокойный звон… Талантливее — что ли — стал в чёрной рамке он?! Убийственно жестоки, намеренно горьки посмертные восторги, надгробные дружки. Столбы словесной пыли и фимиамный дым… А где ж вы раньше были, — когда он был живым?