Проводов натруженные жилы. Алгоритмов сомкнутая мощь. Учится писать стихи машина. Я не против. Я хочу помочь. Я её программы не нарушу, одобряя стихотворный зуд… Только мало — в рифму. Надо — в душу. Рифмы рифмами. Не в этом суть… Пусть же, как положено, вначале втиснутся в машинные зрачки уравненья счастья и печали, формулы удачи и тоски. Но однажды пусть она, машина, осадив свой электронный бег, зная все конструкции снежинок, тихо спросит: «Что ж такое снег?…» «Как это возможно — запах детства?…» «Почему вам снится скрип саней?…» И пускай непостижимо тесно в ящике железном станет ей! Пусть она, как мы, почует ветер. Испытает пусть, к земле склонясь, зависть к тем, кто жил до нас на свете. Ревность к тем, кто будет после нас. (Это сделать непременно стоит, если уж всерьёз учить её…) Пусть она — хотя бы раз — застонет, ощутив бессилие своё. Пусть почует жар нетерпеливый и запомнит как приказ: «Живи!» Если б вся любовь была счастливой, не было бы песен о любви… Поднимаясь на дыбы ершисто, собственный обозначая путь, пусть она единожды решится (не подумав!) сделать что-нибудь. Пусть потом опомнится. Остудит мозг несметный. Но — ему назло — проклянув себя, опять поступит глупо, нелогично и светло! Спутает, что важно, что не важно. Вымолвит: «Какие пустяки!…» …Может быть, тогда машина ваша и напишет настоящие стихи.