Припадок кончен. Грусть в опале. Приемлю жизнь, как первый сон. Вчера прочел я в «Капитале», Что для поэтов — Свой закон. Метель теперь Хоть чертом вой, Стучись утопленником голым, — Я с отрезвевшей головой Товарищ бодрым и весёлым. Гнилых нам нечего жалеть, Да и меня жалеть не нужно, Коль мог покорно умереть Я в этой завирухе вьюжной. Тинь-тинь, синица! Добрый день! Не бойся! Я тебя не трону. И коль угодно, На плетень Садись по птичьему закону. Закон вращенья в мире есть, Он — отношенье Средь живущих. Коль ты с людьми единой кущи, — Имеешь право Лечь и сесть. Привет тебе, Мой бедный клен! Прости, что я тебя обидел. Твоя одежда в рваном виде, Но будешь Новой наделён. Без ордера тебе апрель Зеленую отпустит шапку, И тихо В нежную охапку Тебя обнимет повитель. И выйдет девушка к тебе, Водой окатит из колодца, Чтобы в суровом октябре Ты мог с метелями бороться. А ночью Выплывет луна. Ее не слопали собаки: Она была лишь не видна Из-за людской Кровавой драки. Но драка кончилась… И вот — Она своим лимонным светом Деревьям, в зелень разодетым, Сиянье звучное Польёт. Так пей же, грудь моя, Весну! Волнуйся новыми Стихами! Я нынче, отходя ко сну, Не поругаюсь С петухами. Земля, земля! Ты не металл, — Металл ведь Не пускает почку. Достаточно попасть На строчку, И вдруг — Понятен «Капитал».