Тяп да ляп — не выйдет корабль, а воздушный — и тому подавно. Надо, чтоб винт да чтоб два крыла б, чтоб плыл, чтоб снижался плавно. А главное — сердце. Сердце — мотор. Чтоб гнал ураганней ветра. Чтоб без перебоев гудел, а то — пешком с трех тысяч метров. Воробьи, и то на моторах скользят. Надо, сердце чтоб в ребра охало. А замолк мотор — и лететь нельзя. И на землю падает дохлый. Если нужен мотор и для воробья, без него обойдутся люди как? Воробей четверку весит, а я — вешу пять с половиной пудиков. Это мало еще — человечий вес. А машина? Сколько возьмет-то?! Да еще и без бомб на войну не лезь, и без мины, и без пулемета. Чтоб небо летчик исколесил, оставляя и ласточку сзади, — за границей моторы в тысячи сил строят тыщами изо дня на̀ день. Вот и станут наши лететь в хвосте на своих ходынских гробах они. Тот же мчит во весь тыщесильный темп — только в морду ядром бабахнет. И гудят во французском небе «Рено», а в английском «Рольс-Ройсы». Не догонишь их, оседлав бревно. Пролетарий, моторами стройся! Если враз не сберешь — не сдавайся, брат, потрудись не неделю одну ты. Ведь на первом моторе и братья Райт пролетали не больше минуты. А теперь — скользнут. Лети, догоняй! Только тучи кидает от ветра. Шпарят, даже не сев в течение дня, по четыреста — в час! — километров. Что̀ мотор — изобрел буржуйский ум? Сами сделали и полетали? Нет, и это чудо ему по заводам растил пролетарий. Эй, рабочий русский, в чем затор? Власть в своих руках держа, вы — втрое лучший должны создать мотор для защиты рабочей державы. Вот уже наступает пора та — над полями, винтом тараторя, оплываем Рязань да Саратов на своем, на советском моторе. Русский часто любит «жить на авось» — дескать, вывезет кривая. Ты в моторном деле «авоськи» брось, заграницы трудом покрывая. По-иному поставь работу. Сам к станку приставься ра̀ненько. Каждый час проверь по НОТу. Взрасти слесарей и механиков… Чтоб скорее в счастье настали века, коммунисты идут к которым, ежедневно потей и корпи, «Икар», над родным советским мотором. Пролетарии, помните это лишь вы: землю взмыли, чтоб с птицей сравняться ей. Так дружней за мотор возьмись, «Большевик», — это сердце всей авиации. Надо — сердце. Сердце — мотор, чтоб гнал ураганней ветра, чтоб без перебоев гудел, а то — пешком с трех тысяч метров. Надо, чтоб винт да чтоб два крыла б, чтоб плыл, чтоб снижался плавно. Тяп да ляп — не выйдет корабль, а воздушный — и тому подавно.