Сидит милка на крыльце, тихо ждет сниженья цен да в грустях в окно коси́тся на узор рублевых ситцев. А у кооператива канцелярия — на диво. У него какой-то центр составляет списки цен. Крысы канцелярские перышками ляскают, и, зубами клацая, пишет калькуляция. Вперили очков тарелки в сонмы цифр, больших и мелких. Расставляют цифры в ряд, строки цифрами пещрят. Две копейки нам, а им мы нулечек округлим. Вольной мысли нет уздечки! Мало ль что — пожары, ливень… На усушки и утечки набавляем восемь гривен. Дети рады, папа рад — окупился аппарат. Чтоб в подробность не вдаваться, до рубля накинем двадцать. Но — не дорожимся так; с суммы скинули пятак. Так как мы и множить можем, сумму вчетверо помножим. Дальше — дело ясненькое: набавляем красненькую. Потрудившись год, как вол, объявил, умен и зорок: рубль и сорок — итого получается два сорок. — Где ж два сорок? — спросишь вра́ля. Ткнет рукою в дробь: смотри! — Пиво брали? — Нет, не брали. — Ах, не брали?! Значит — три. — Цены ситцев, цены ниток в центрах плавают, как рыбы. Черт их знает, что в убыток! Черт их знает, что им в прибыль! А результат один: цена копеечного ростика из центров прибывает к нам с большим пушистым хвостиком. А в деревне на крыльце милка ждет сниженья цен. Забрать бы калькуляции да дальше прогуляться им!