Нос на квинте, щелки-глазки, грусть в походке, мрачный видик. Петр Иванович Салазкин — от природы самокритик. Пристает ко всем, сипя: — Сбоку, спереди гляжу ли, должен вам раскрыть себя, я — бродяга, вор и жулик. Пасть — не пожелать врагу, — мямлит он в своем кругу, в гладь зеркал уныло глядя, — с этой мордой я могу зверски превратить в рагу даже собственного дядю. Разве освещает ум пару глазок, тупо зрячих? Ясно — мне казенных сумм не доверишь. Я растрачу. Посмотрите мне в глаза — не в лицо гляжу, а мимо. Я, как я уже сказал, безусловно подхалима! Что за рот, — не рот, а щель. Пальцы потные червятся. Я — холуй, и вообще жажду самобичеваться. — А на самом деле он зря грустит, на облик плача. Петр Иваныч наделен уймой самых лучших качеств. Зубы — целы. Все сполна. Солнцем лысина лоснится, превосходная спина, симпатичные ресницы. — Петр Иваныч, меньше прыти, оглядитесь, мрачный нытик! Нет ли черт приятных сзади? Нам ведь нужен самокритик, а не самоистязатель!