Верующий крестьянин или неверующий, надо или не надо, но всегда норовит выполнять обряды. В церковь упираются или в красный угол, крестятся, пялят глаза, — а потом норовят облизать друг друга, или лапу поповскую, или образа. Шел через деревню прыщастый калека. Калеке б этому — нужен лекарь. А калека фыркает: «Поможет бог». Остановился у образа — и в образ чмок. Присосался к иконе долго и сильно. И пока выпячивал губищи грязные, с губищ на образ вползла бациллина — заразная, посидела малость и заразмножалась. А через минуту, гуляя ради первопрестольного праздника, Вавила Грязнушкин, стоеросовый дядя, остановился и закрестился у иконы грязненькой. Покончив с аллилуями, будто вошь, в икону Вавила вцепился поцелуями, да так сильно, что за фалды не оторвешь. Минут пять бациллы переползали с иконы на губу Вавилы. Помолился и понес бациллы Грязнушкин. Радостный идет, аж сияют веснушки! Идет. Из-за хаты перед Вавилою встала Маша — Вавилина милая. Ради праздника, не на шутку впился Вавила губами в Машутку. Должно быть, с дюжину, бацилла за бациллой, переползали в уста милой. Вавила сияет, аж глазу больно, вскорости свадьбу рисует разум. Навстречу — кум. «Облобызаемся по случаю престольного!» Облобызались, и куму передал заразу. Пришел домой, семью скликал и всех перелобызал — от мала до велика; до того разлобызался в этом году, что даже пса Полкана лобызнул на ходу. В общей сложности, ни много ни мало — слушайте, на́ слово веря, — человек полтораста налобызал он и одного зверя. А те заразу в свою очередь передали — кто — мамаше, кто — сыну, кто — дочери. Через день ночью проснулся Вавила, будто губу ему колесом придавило. Глянул в зеркало. Крестная сила! От уха до уха губу перекосило. А уже и мамаша зеркало ищет. «Что это, — говорит, — как гора, губища?» Один за другим выползает родич. У родичей губы галоши вроде. Вид у родичей — не родичи, а уродичи. Полкан — и тот рыча перекатывается и рвет губу сплеча. Лизнул кота. Болезнь ту передал коту. Мяукает кот, пищит и носится. Из-за губы не видно переносицы. К утру взвыло всё село — полсела в могилы свело. Лишь пес да кот выжили еле. И то — окривели. Осталось от деревни только человек двадцать — не верили, не прикладывались и не желали лобызаться. Через год объяснил доктор один им, что село переболело нарывом лошадиным. Крестьяне, коль вывод не сделаете сами — вот он: у образо́в не стойте разинями, губой не елозьте грязными образа́ми, не христосуйтесь — и не будете кобылогубыми образинами.