Известно, в конце существования человечьего — радоваться нечего. По дому покойника идет ревоголосье. Слезами каплют. Рвут волосья. А попу и от смерти радость велия — и доходы, и веселия. Чтоб люди доход давали, умирая, сочинили сказку об аде и о рае. Чуть помрешь — наводняется дом чернорясниками. За синенькими приходят да за красненькими. Разглаживая бородищу свою, допытываются — много ли дадут. «За сотнягу прямехонько определим в раю, а за рупь папаше жариться в аду». Расчет верный: из таких-то денег не отдадут папашу на съедение геенне! Затем, чтоб поместить в райском вертограде, начинают высчитывать (по покойнику глядя). — Во-первых, куме заработать надо — за рупь поплачет для христианского обряда. Затем за отпевание ставь на́ кон — должен подработать отец диакон. Затем, если сироты богатого виду, начинают наяривать за панихидой панихиду. Пока не перестанут гроши носить, и поп не перестает панихиды гнусить. Затем, чтоб в рай прошли с миром, за красненькую за гробом идет конвоиром, как будто у покойничка понятия нет, как самому пройти на тот свет. Кабы бог был — к богу покойник бы и без попа нашел дорогу. Ан нет — у попа выправляй билет. И, наконец, оставшиеся грошей лишки идут на приготовление поминальной кутьишки. А чтоб не обрывалась доходов лента, попы установили настоящую ренту. И на третий день, и на десятый, и на сороковой — опять устраивать панихидный вой. А вспомнят через год (смерть — не пустяк), опять поживится и год спустя. Сойдет отец в гроб — и без отца, и без доходов, и без еды дети, только поп — и с тем, и с другим, и с третьим. Крестьянин, чтоб покончить с обдираловкой с этой, советую тратить достаток до последнего гроша на то, чтоб жизнь была хороша. А попам, объедающим и новорожденного и труп, посоветуй, чтоб работой зарабатывали руб.