I В Америке сорок годов назад, когда в России еще не светало, уже яснели рабочие глаза на жирную власть капитала. В штате Техасе и в штате Миссури, там, где уголь, нефть и руда, глухо копились рабочие бури в Американской Федерации труда. Раньше, с буржуем боясь задираться, — с зари до зари работал бедняк. Но вот, решил Совет Федерации: восемь часов рабочего дня! Новым порядком старый ломая, чтоб право на отдых добыть труду, решили бороться с первого мая в восемьдесят шестом году. Хозяевам внове такая отвага; стремясь забастовку сломить вконец, против рабочих ими в Чикаго были пущены штык и свинец. Тогда-то, запомнив кровавую баню, узнавши, как пули звенят и свистят, рабочие снова без колебанья за павших поднялись два года спустя. Их масса меньше уже слоится, гудки к забастовке дружнее гудут: назначил стачку конгресс в Сан-Луи́се на 1-е мая в 90-м году. Хоть это и было событием местным, волненье рабочих росло и росло, и стало далёко повсюду известным, и красным сделалось это число. Из штата в штат его переносят сутулые плечи борьбы и труда, — и вот — и в Детройте и в Иллинойсе сгасают мартены, молчат привода. II В Париже за год до этого срока был созван международный конгресс. В нем — гнева рабочего будущий рокот, он — бури грядущей дыханьем согрет. Здесь классовый разум взвивал свое пламя, пути освещая великой вражде: на нем — знаменитейшими умами представлены силы тогдашних вождей: Из Франции — Гэд; от Германии — Бебель; от Австрии — Адлер; суровая рать; и наши российские топи да степи Плеханов с Лавровым пришли представлять. И по предложенью француза Ляви́ня, чтоб воля трудящихся стала видней, Конгресс постановление принял о международном рабочем дне. А так как сказано было выше, что к 1-му мая призвал Сан-Луи́с, — решили, чтоб всюду рабочий вышел в тот день демонстрировать силы свои. Француз Трессо́ сказал, что постольку манифестации хороши, поскольку всеобщая забастовка мир буржуазии устрашит. И вот, когда — казалось бы — вспыхнет в рукоплесканиях бурных зал, от Германии Вильгельм Либкнехт вышел и слово «против» взял. Он — был против немедленных действий, против возможности их провести. Так на заре партийного детства порыв борьбы осторожно стих. Либкнехт искренне предан долгу, давит собрание доводов пресс, и — всеобщую забастовку большинством отвергает конгресс. III Красный флаг над миром вздымая, свежий ветер повсюду струя, все же роди́лось Первое Мая — праздник рабочих во всех краях. Но — постановленье конгресса — как над ним головы ни ломай, — отвергнувши стачку, лишило веса в первые годы Рабочий Май. Ему суждено еще долго остаться мирной маевкою у леска… Но даже и этаких манифестаций мир буржуазный не допускал. Везде шуцмана, жандармы, констэбли, рабочих расстроив, сквозь ряды бегущие толпы косили, как стебли, чтоб после над ними ж строить суды. В Европе в течение первых лет кой где лишь гремят первомайские песни. В Германии — праздник сведен на нет: на то воскресенье, празднуй «воскресник». Чтобы не прерывать на богатых работ, чтоб не дремало в котлах кипенье, переносят от сред и суббот 1-е мая на воскресенье. В Англии действуют доводы те же: нельзя допускать рабочий прогул, праздник рабочий и здесь обезврежен на радость классовому врагу. И только по Австрии волнами стачек рабочий протест разливался горячий. Вот он — первого мая исход: Первое Мая в первый год. IV Теперь посмотрим — что было в России. Еще не проснулся огромный край, в нем рабочий еще бессилен и так же бессилен 1-й Май. Но, как ни крепко жандармы держали Россию под властью слепой и тупой, лозунг «долой самодержавье» взлетает вскоре над майской толпой. И чем в России мрачней и беднее, чем больше смяли рабочих права — тем чаще горят и трепещут над нею в процессиях майских эти слова. И вот в девятьсотом, вспыхнувши ярко, казацкою лавою окаймлен, встает железнодорожный Харьков, из красных рубашек наделав знамен. За первою вспышкой — вторая и третья. Тифлис и Варшава, Минск, Батум. Ими Россия готовилась встретить славные битвы в пятом году. Год незабываемый этот рабочим запомнился хорошо… И говор про русский действенный метод майской грозой по Европе прошел. И хотя во 2-м Интернационале «покорность судьбе» была привита — станки мертво̀ по заводам стояли, и красный флаг в городах трепетал. V С годами крепла закалка суровая, окончены дни страды боевой. Теперь, у леса полян не своровывая, открыто празднуем праздник свой. Но, выйдя на улицу, мы вспоминаем, что чем рабочих ряды тесней, чем больше их сдвинуто Первым маем, тем ближе планета к рабочей весне. Напрасны в Европе цепи тугие, напрасны крепкие двери тюрьмы: мы знаем, сделают то же другие в каждой стране, что сделали мы. Пусть пролетарии, в майском потоке, в общем движеньи силу растя, припоминают, что здесь, на востоке, вместе шагают Май и Октябрь. VI Четок их шаг и песня вольна — слушай ее, за страною страна, Жуликам наций разнообразных не по душе пролетарский праздник. Для жен их пудреных, одеколонных — мало поэзии в наших колоннах. Но, плечи сомкнув, за рядом ряд — идет к победе пролетариат. Нэпманы смотрят — щурятся еле: «Эти процессии нам надоели, как в позапрошлом и прошлом годе, ходят, глазами мозоля, и ходят». Мимо их злобы, за рядом ряд — идет к победе пролетариат. Графы, маркизы, бароны, синьоры, скройтесь скорее в семейные норы! К яркому солнцу зрачки ваши слабы, ниже надвиньте цилиндры и шляпы. Полымем вея, за рядом ряд — идет к победе пролетариат. Лица заройте в квартирные плюши, уши заткните плотнее и глуше! Чтоб ни одной не осталось щѐли — окна пускай занавесит челядь. В ногу шагая, за рядом ряд, идет к победе пролетариат. Слушайте, лорды, банкиры, синьоры! Вам не в помощь замки́ и затворы. В сейфы запретесь тройными ключами — солнце прощупает сейфы лучами. Слишком упорно, за рядом ряд — идет к победе пролетариат. Этот затвор не надежен, не крепок; лучшая крепость — в фамильных склепах. Там, превращаясь в пепел и в плесень, этих вы не услышите песен. Там не слыхать, как за рядом ряд идет к победе пролетариат. Там, средь могильного тлена и праха, успокоенье — от злобы и страха. Можно грозиться, челюсть ощерив: солнце не тронет оскаленный череп. Вас, отошедших в наследное лоно, майская даже не вспомнит колонна. Путь свой наметив, за рядом ряд — движется дальше пролетариат. Ты же, земля заалевшая, здравствуй, здравствуй и властвуй! Жги границы стран и наций, огонь демонстраций. Выше краснейте, лучи и знамена, вал повернувши многоремённый. Год за годом, за рядом ряд — шествуй, победный пролетариат!