Он вошел, склонясь учтиво. Руку жму. — Товарищ — сядьте! Что вам дать? Автограф? Чтиво? — Нет. Мерси вас. Я — писатель. — Вы? Писатель? Извините. Думал — вы пижон. А вы… Что ж, прочтите, зазвените грозным маршем боевым. Вихрь идей у вас, должно быть. Новостей у вас вагон. Что ж, пожалте в уха в оба. Рад товарищу. — А он: — Я писатель. Не прозаик. Нет. Я с музами в связи. — Слог изыскан, как борзая. Сконапель ля поэзи́. На затылок нежным жестом он кудрей закинул шелк, стал барашком златошерстым и заблеял, и пошел. Что луна, мол, над долиной, мчит ручей, мол, по ущелью. Тинтидликал мандолиной, дундудел виолончелью. Нимб обвил волосьев копны. Лоб горел от благородства. Я терпел, терпел и лопнул и ударил лапой о́б стол. — Попрошу вас покороче. Бросьте вы поэта корчить! Посмотрю с лица ли, сзади ль, вы тюльпан, а не писатель. Вы, над облаками рея, птица в человечий рост. Вы, мусье, из канареек, чижик вы, мусье, и дрозд. В испытанье битв и бед с вами, што ли, мы полезем? В наше время тот — поэт, тот — писатель, кто полезен. Уберите этот торт! Стих даешь — хлебов подвозу. В наши дни писатель тот, кто напишет марш и лозунг!