Ожидание длилось, а проводы были недолги. Пожелали друзья: «В добрый путь! Чтобы — всё без помех!» И четыре страны предо мной расстелили дороги, И четыре границы шлагбаумы подняли вверх. Тени голых берёз добровольно легли под колёса, Залоснилось шоссе и штыком заострилось вдали. Вечный смертник комар разбивался у самого носа, Лобовое стекло превращая в картину Дали. Сколько смелых мазков на причудливом мёртвом покрове, Сколько серых мозгов и комарьих раздавленных плевр! Вот взорвался один, до отвала напившийся крови, Ярко-красным пятном завершая дорожный шедевр. И сумбурные мысли, лениво стучавшие в темя, Устремились в пробой — ну, попробуй-ка, останови! И в машину ко мне постучало просительно время — Я впустил это время, замешенное на крови. И сейчас же в кабину глаза сквозь бинты заглянули И спросили: «Куда ты? На запад? Вертайся назад!..» Я ответить не смог — по обшивке царапнули пули, Я услышал: «Ложись! Берегись! Проскочили! Бомбят!» Этот первый налёт оказался не так чтобы очень: Схоронили кого-то, прикрыв его кипой газет, Вышли чьи-то фигуры назад на шоссе из обочин, Как лет тридцать спустя, на машину мою поглазеть. И исчезло шоссе — мой единственный верный фарватер, Только — елей стволы без обрубленных минами крон. Бестелесный поток обтекал не спеша радиатор. Я за сутки пути не продвинулся ни на микрон. Я уснул за рулём — я давно разомлел до зевоты. Ущипнуть себя за ухо или глаза протереть? Вдруг в машине моей я увидел сержанта пехоты: «Ишь, трофейная пакость, — сказал он. — Удобно сидеть». Мы поели с сержантом домашних котлет и редиски, Он опять удивился: откуда такое в войну?! «Я, браток, — говорит, — восемь дней как позавтракал в Минске. Ну, спасибо. Езжай! Будет время — опять загляну…» Он ушёл на восток со своим поредевшим отрядом, Снова мирное время пробилось ко мне сквозь броню. Это время глядело единственной женщиной рядом, И она мне сказала: «Устал? Отдохни — я сменю». Всё в порядке. На месте. Мы едем к границе. Нас двое. Тридцать лет отделяет от только что виденных встреч. Вот забегали щётки, отмыли стекло лобовое — Мы увидели знаки, что призваны предостеречь. Кроме редких ухабов, ничто на войну не похоже. Только лес — молодой, да сквозь снова налипшую грязь Два огромных штыка полоснули морозом по коже, Остриями — по-мирному — кверху, а не накренясь. Здесь, на трассе прямой, мне, не знавшему пуль, показалось, Что и я где-то здесь довоёвывал невдалеке, Потому для меня и шоссе, словно штык, заострялось, И лохмотия свастик болтались на этом штыке.