Граждане, ах, сколько ж я не пел, но не от лени — Некому: жена — в Париже, все дружки — сидят. Даже Глеб Жеглов — хоть ботал чуть по новой фене — Ничего не спел, чудак, пять вечеров подряд. Хорошо, что в зале нет Ненаших всех сортов, Здесь — кто хочет на банкет Без всяких паспортов. Расскажу про братиков — Писателей, соратников, Про людей такой души, Что не сыщешь ватников. Наше телевидение требовало резко Выбросить слова «легавый», «мусор» или «мент», Поменять на мыло шило, шило — на стамеску, А ворьё переиначить в «чуждый элемент». Но сказали брат и брат: «Не! Мы усё спасём. Мы и сквозь редакторат Всё это пронесём». Так в ответ подельники, Скиданув халатики, Надевали тельники, А поверх — бушлатики. Про братьёв-разбойников у Шиллера читали, Про Лаутензаков написал уже Лион, Про Серапионовых листали Коли, Вали… Где ж роман про Вайнеров? Их — два на миллион! Проявив усердие, Сказали кореша: «»Эру милосердия» Можно даже в США». С них художник Шкатников Написал бы латников. Мы же в их лице теряем Классных медвежатников.