Я сам с Ростова, я, вообще, подкидыш — Я мог бы быть с каких угодно мест, И если ты, мой Бог, меня не выдашь, Тогда моя Свинья меня не съест. Живу везде — сейчас, к примеру, в Туле. Живу и не считаю ни потерь, ни барышей. Из детства помню детский дом в ауле В республике чечено-ингушей. Они нам детских душ не загубили, Делили с нами пищу и судьбу. Летела жизнь в плохом автомобиле И вылетала с выхлопом в трубу. Я сам не знал, в кого я воспитаюсь, Любил друзей, гостей и анашу. Теперь чуть что-чего — за нож хватаюсь, Которого, по счастью, не ношу. Как сбитый куст, я по ветру волокся, Питался при дороге, помня зло, но и добро. Я хорошо усвоил чувство локтя, Который мне совали под ребро. Бывал я там, где и другие были — Все те, с кем резал пополам судьбу. Летела жизнь в плохом автомобиле И вылетала с выхлопом в трубу. Нас закаляли в климате морозном — Нет никому ни в чём отказа там, Так что чечены, жившие при Грозном, Намылились с Кавказа в Казахстан. А там Сибирь — лафа для брадобреев: Скопление народов и нестриженных бичей, — Где место есть для зэков, для евреев И недоистреблённых басмачей. В Анадыре что надо мы намыли, Нам там ломы ломали на горбу. Летела жизнь в плохом автомобиле И вылетала с выхлопом в трубу. Мы пили всё, включая политуру: И лак, и клей, стараясь не взболтнуть. Мы спиртом обманули пулю-дуру — Так, что ли, умных нам не обмануть?! Пью водку под орехи для потехи, Коньяк — под плов с узбеками (по-ихнему — пилав), В Норильске, например, в горячем цехе Мы пробовали пить стальной расплав. Мы дыры в дёснах золотом забили, Состарюсь — выну, денег наскребу. Летела жизнь в плохом автомобиле И вылетала с выхлопом в трубу. Какие песни пели мы в ауле! Как прыгали по скалам нагишом! Пока меня с пути не завернули, Писался я чечено-ингушом. Одним досталась рана ножевая, Другим — дела другие, ну а третьим — третья треть… Сибирь, Сибирь — держава бичевая, Где есть где жить и есть где помереть. Я был кудряв, но кудри истребили — Семь пядей из-за лысины во лбу. Летела жизнь в плохом автомобиле И вылетала с выхлопом в трубу. Воспоминанья только потревожь я — Всегда одно: «На помощь! Караул!..» Вот бьют чеченов немцы из Поволжья, А место битвы — город Барнаул. Когда дошло почти до самосуда, Я встал горой за горцев, чьё-то горло теребя. Те и другие были не отсюда, Но воевали, словно у себя. А тех, кто нас на подвиги подбили, Давно лежат и корчатся <в>, — Их всех свезли туда в автомобиле, А самый главный вылетел в трубу.