…Мы взлетали, как утки, с раскисших полей. Двадцать вылетов в сутки — куда веселей! Мы смеялись, с парилкой туман перепутав. И в простор набивались мы до тесноты — Облака надрывались, рвались в лоскуты, Пули шили из них купола парашютов. Возвращались тайком: без приборов, впотьмах; И с радистом-стрелком, что повис на ремнях; В фюзеляже — пробоины, в плоскости — дырки; И по коже — озноб; и заклинен штурвал, И дрожал он, и дробь по рукам отбивал, Как во время опасного номера в цирке. До сих пор это нервы щекочет… Но садились мы, набок кренясь. Нам казалось — машина не хочет И не может работать на нас. Завтра мне и машине в одну дуть дуду В аварийном режиме у всех на виду. Ты мне нож напоследок не всаживай в шею! Будет взлёт — будет пища: придётся вдвоём Нам садиться, дружище, на аэродром, Потому что я бросить тебя не посмею. Правда шит я не лыком и чую чутьём В однокрылом двуликом партнёре моём Игрока, что пока все намеренья прячет. Но плевать я хотел на обузу примет: У него есть предел — у меня его нет! Поглядим, кто из нас запоёт — кто заплачет! Если будет полёт этот прожит — Нас обоих не спишут в запас. Кто сказал, что машина не может И не хочет работать на нас?!