Ох, где был я вчера — не найду, хоть убей! Только помню, что стены — с обоями, Помню — Клавка была, и подруга при ей, Целовался на кухне с обоими. А наутро я встал — Мне давай сообщать, Что хозяйку ругал, Всех хотел застращать, Что я голым скакал, Что я песни орал, А отец, говорил, У меня — генерал! А потом рвал рубаху и бил себя в грудь, Говорил, будто все меня продали, И гостям, говорят, не давал продыхнуть — Донимал их блатными аккордами. А потом кончил пить — Потому что устал, Начал об пол крушить Благородный хрусталь, Лил на стены вино, А кофейный сервиз, Растворивши окно, Просто выбросил вниз. И мене не могли даже слова сказать. Но потом потихоньку оправились — Навалились гурьбой, стали руки вязать, А потом уже все позабавились: Кто плевал мне в лицо, А кто водку лил в рот, А какой-то танцор Бил ногами в живот… А молодая вдова, Верность мужу храня — Ведь живём однова, — Пожалела меня. И бледнел я на кухне разбитым лицом, Делал вид, что пошёл на попятную. «Развяжите, — кричал, — да и дело с концом!» Развязали, но вилки попрятали. Тут вообще началось — Не опишешь в словах! И откуда взялось Столько силы в руках — Я, как раненый зверь, Напоследок чудил: Выбил окна и дверь И балкон уронил. Ох, где был я вчера — не найду днём с огнём! Только помню, что стены — с обоями… И осталось лицо — и побои на нём, И куда теперь выйти с побоями! …Если правда оно — Ну, хотя бы на треть, — Остаётся одно: Только лечь помереть! Хорошо, что вдова Всё смогла пережить, Пожалела меня И взяла к себе жить. Хорошо!