Отбросив прочь свой деревянный посох, Упав на снег и полежав ничком, Я встал и сел в погибель на колёсах, Презрев передвижение пешком. Я не предполагал играть судьбою, Не собирался спирт в огонь подлить — Я просто этой быстрою ездою Намеревался жизнь себе продлить. Подошвами своих спортивных чешек Топтал я прежде тропы и полы, И был неуязвим я для насмешек, И был недосягаем для хулы. Но я в другие перешёл разряды — Меня не примут в общую кадриль: Я еду, я ловлю косые взгляды И на меня, и на автомобиль. Прервав общенье и рукопожатья, Отворотилась прочь моя среда. Но кончилось глухое неприятье, И началась открытая вражда. Я в мир вкатился чуждый нам по духу, Все правила движения поправ. Орудовцы мне робко жали руку, Вручая две квитанции на штраф. Я во вражду включился постепенно, Я утром зрел плоды ночных атак: Морским узлом завязана антенна. То был намёк: с тобою будет так… Прокравшись огородами, полями, Вонзали шила в шины, как кинжал. Я ж отбивался целый день рублями, И не сдавался, и в боях мужал. Безлунными ночами я нередко Противника в засаде поджидал… Но у него поставлена разведка, И он в засаду мне не попадал. И вот, как языка, бесшумно сняли Передний мост. И унесли во тьму. Передний мост… Казалось бы — детали, Но без него и задний ни к чему. Я доставал мосты, рули, колеса Не за глаза красивые — за мзду. Но понял я: не одолеть колосса. Назад! Пока машина на ходу. Назад к моим нетленным пешеходам! Пусти назад, о отворись, Сезам! Назад, в метро, к подземным переходам! Назад! Руль влево и — по тормозам! Восстану я из праха вновь обыден И улыбнусь, выплёвывая пыль. Теперь народом я не ненавидим За то, что у меня автомобиль.