Куда ни втисну душу я, куда себя ни дену, За мною пёс — Судьба моя, беспомощна, больна. Я гнал её каменьями, но жмётся пёс к колену — Глядит, глаза навыкате, и с языка — слюна. Морока мне с нею — Я оком тускнею, Я ликом грустнею И чревом урчу, Нутром коченею, А горлом немею, И жить не умею, И петь не хочу! Должно быть, старею. Пойти к палачу? Пусть вздёрнет на рею, А я заплачу. Я зарекался столько раз, что на Судьбу я плюну, Но жаль её, голодную, — ласкается, дрожит. Я стал тогда из жалости подкармливать Фортуну — Она, когда насытится, всегда подолгу спит. Тогда я гуляю, Петляю, вихляю, Я ваньку валяю И небо копчу. Но пса охраняю, Сам вою, сам лаю — О чём пожелаю, Когда захочу. Нет, не постарею — Пойду к палачу, Пусть вздёрнет скорее, А я приплачу. Бывают дни — я голову в такое пекло всуну, Что и Судьба попятится, испуганна, бледна. Я как-то влил стакан вина для храбрости в Фортуну — С тех пор ни дня без стакана, ещё ворчит она: «Эх, закуски — ни корки!» Мол, я бы в Нью-Йорке Ходила бы в норке, Носила б парчу!.. А я ноги — в опорки, Судьбу — на закорки: И в гору, и с горки Пьянчугу влачу. Когда постарею, Пойду к палачу — Пусть вздёрнет на рею, А я заплачу. Однажды пере-перелил Судьбе я ненароком — Пошла, родимая, вразнос и изменила лик. Хамила, безобразила и обернулась Роком — И, сзади прыгнув на меня, схватила за кадык. Мне тяжко под нею, Гляди, я синею, Уже сатанею, Кричу на бегу: «Не надо за шею! Не надо за шею!! Не над за шею — Я петь не смогу!!!» Судьбу, коль сумею, Снесу к палачу — Пусть вздёрнет на рею, А я заплачу!