Я весь в свету, доступен всем глазам, Я приступил к привычной процедуре: Я к микрофону встал, как к образам… Нет-нет, сегодня — точно к амбразуре! И микрофону я не по нутру — Да, голос мой любому опостылет. Уверен, если где-то я совру — Он ложь мою безжалостно усилит. Бьют лучи от рампы мне под рёбра, Лупят фонари в лицо недобро, И слепят с боков прожектора, И — жара!.. Жара! Он, бестия, потоньше острия — Слух безотказен, слышит фальшь до йоты, Ему плевать, что не в ударе я, Но — пусть! — я честно выпеваю ноты! Сегодня я особенно хриплю, Но изменить тональность не рискую, Ведь если я душою покривлю — Он ни за что не выправит кривую. Бьют лучи от рампы мне под рёбра, Лупят фонари в лицо недобро, И слепят с боков прожектора, И — жара!.. Жара! На шее гибкой этот микрофон Своей змеиной головою вертит, Лишь только замолчу — ужалит он: Я должен петь до одури, до смерти! Не шевелись, не двигайся, не смей! Я видел жало — ты змея, я знаю! А я сегодня заклинатель змей: Я не пою, а кобру заклинаю! Бьют лучи от рампы мне под рёбра, Лупят фонари в лицо недобро, И слепят с боков прожектора, И — жара!.. Жара! Прожорлив он, и с жадностью птенца Он изо рта выхватывает звуки, Он в лоб мне влепит девять грамм свинца. Рук не поднять — гитара вяжет руки! Опять! Не будет этому конца! Что есть мой микрофон — кто мне ответит? Теперь он — как лампада у лица, Но я не свят, и микрофон не светит. Бьют лучи от рампы мне под рёбра, Светят фонари в лицо недобро, И слепят с боков прожектора, И — жара!.. Жара! Мелодии мои попроще гамм, Но лишь сбиваюсь с искреннего тона — Мне сразу больно хлещет по щекам Недвижимая тень от микрофона. Я освещён, доступен всем глазам. Чего мне ждать? Затишья или бури? Я к микрофону встал, как к образам… Нет-нет, сегодня точно — к амбразуре!