В тиши перевала, где скалы ветрам не помеха, помеха, На кручах таких, на какие никто не проник, никто не проник, Жило-поживало весёлое горное, горное эхо, Оно отзывалось на крик — человеческий крик. Когда одиночество комом подкатит под горло, под горло И сдавленный стон еле слышно в обрыв упадёт, в обрыв упадёт, Крик этот о помощи эхо подхватит, подхватит проворно, Усилит и бережно в руки своих донесёт. Должно быть, не люди, напившись дурмана и зелья,и зелья, Чтоб не был услышан никем этот топот и храп, топот и храп, Пришли умертвить, обеззвучить живое, живое ущелье. И эхо связали, и в рот ему всунули кляп. Всю ночь продолжалась кровавая злая потеха, потеха, И эхо топтали, но звука никто не слыхал, никто не слыхал. К утру расстреляли притихшее горное, горное эхо — И брызнули слёзы, как камни, из раненых скал…