В тот вечер я не пил, не пел — Я на неё вовсю глядел, Как смотрят дети, как смотрят дети. Но тот, кто раньше с нею был, Сказал мне, чтоб я уходил, Сказал мне, чтоб я уходил, Что мне не светит. И тот, кто раньше с нею был, — Он мне грубил, он мне грозил. А я всё помню — я был не пьяный. Когда ж я уходить решил, Она сказала: «Не спеши!» Она сказала: «Не спеши, Ведь слишком рано!» Но тот, кто раньше с нею был, Меня, как видно, не забыл, И как-то в осень, и как-то в осень Иду с дружком, гляжу — стоят, Они стояли молча в ряд, Они стояли молча в ряд — Их было восемь. Со мною — нож, решил я: что ж, Меня так просто не возьмёшь, Держитесь, гады! Держитесь, гады! К чему задаром пропадать? Ударил первым я тогда, Ударил первым я тогда — Так было надо. Но тот, кто раньше с нею был, — Он эту кашу заварил Вполне серьёзно, вполне серьёзно. Мне кто-то на плечи повис, Валюха крикнул: «Берегись!» Валюха крикнул: «Берегись!» Но было поздно. За восемь бед — один ответ. В тюрьме есть тоже лазарет — Я там валялся, я там валялся, Врач резал вдоль и поперёк, Он мне сказал: «Держись, браток!» Он мне сказал: «Держись, браток!» — И я держался. Разлука мигом пронеслась. Она меня не дождалась, Но я прощаю, её — прощаю. Её, как водится, простил, Того ж, кто раньше с нею был, Того, кто раньше с нею был, — Не извиняю. Её, конечно, я простил, Того, что раньше с нею был, Того, кто раньше с нею был, — Я повстречаю!