В одной державе с населеньем… (но это, впрочем, всё равно), Других держав с опереженьем, Всё пользовалось уваженьем, Что может только пить вино. Царь в той державе был без лоску: Небрит, небрежен, как и мы, Стрельнёт, коль надо, папироску — Ну, словом, свой, ну, словом, в доску. И этим бередил умы. Он был племянником при дяде, Пред тем как злобный дар НЕ ПИТЬ Порвал гнилую жизни нить: В могилу дядю свёл. Но пить Наш царь не смел при дяде-гаде. Когда иные чужеземцы, Инако мыслящие нам (Кто — исповедуя ислам, А кто — по глупости, как немцы), К нам приезжали по делам — С грехом, конечно, пополам Домой обратно уезжали, Их поражал не шум, не гам И не броженье по столам, А то, что бывший царь наш — хам И что его не уважали. Воспоминают паханы, Как он совал им ППШ: «Стреляй!» На завтра ж — хоть бы хны! Он, гад, был трезвенник в душе. И у него, конечно, дочка Уже на выданье была Хорошая. В нефрите почка, Так как с рождения пила. А царь старался, бедолага, Добыть ей пьяницу в мужья: Он пьянство почитал за благо… Нежней отцов не знаю я. Бутылку принесёт, бывало: «Дочурка! На, хоть ты хлебни!» А та кричит: «С утра — ни-ни!» Она с утра не принимала. Или комедию ломала. А что ломать, когда одни? «Пей, вербочка моя, ракитка, Наследная прямая дочь! Да знала б ты, какая пытка С народом вместе пить не мочь! Мне б зятя, даже не на зависть… Найди мне зятюшку, найди! Пусть он, как тот трусливый заяц, Не похмеляется, мерзавец, Пусть пьёт с полудня — выходи! Пойми мои отцовы муки, Ведь я волнуюся не зря. Что эти трезвые гадюки? Всегда — тайком и втихаря! Я нажил всё, я нажил грыжу, Неся мой груз, моё дитя! Ох, если я тебя увижу С одним их этих — так обижу… Убью, быть может, не хотя — Во как я трезвых ненавижу!» Как утро — вся держава в бане, Отпарка шла без выходных. Любил наш царь всю пьянь на пьяни, Всех наших доблестных ханыг. От трезвых он — как от проказы: Как встретит — так бежит от них, Он втайне издавал указы, Все в пользу бедных и хмельных. На стенах лозунги висели, По центру, а не где-нибудь: «Виват загулы и веселье! Долой трезвеющую нудь!» Сугубо и давно не пьющих — Кого куда: кого — в острог, Особо — принципы имущих. Сам, в силу власти, пить не мог. Но трезвые сбирали силы, Пока мы пили натощак. Но наши верные кутилы Нам доносили — где и как. На митинг против перегара Сберутся — мы их хвать в кольцо! И ну гурьбой дышать в лицо, А то — брандспойт, а в нём водяра. Как хулиганили, орали — Не произнесть в оригинале. Ну, трезвая шпана — кошмар! Но мы их всё же разогнали И отстояли перегар. А в это время трезвь сплотилась Вокруг кого-то одного, Уже отважились на вылаз Секретно, тихо, делово. И шли они не на банкеты, А на работу, им на страх У входа пьяные пикеты Едва держались на ногах. А вечерами — по два, по три — Уже решились выползать. Сидит — не пьёт и нагло смотрит, …Царю был очень нужен зять — Явился зять как по приказу. Ну, я скажу вам — ого-го! Он эту трезвую заразу Стал истреблять везде и сразу, А при дворе — первей всего. Ура! Их силы резко тают! Уж к главарю мы тянем нить! Увидят бритого — хватают И — принудительно лечить. Сначала — доза алкоголя, Но — чтоб не причинить вреда. Сопротивленье — ерунда: Пять суток — и сломалась воля, Сам медсестричку кличет: «Оля!..» Он наш — и враз и навсегда. Да он из ангелов из сущих, Кто ж он, зятёк? Ба! Вот те на! Он — это сам глава непьющих, Испробовавший вкус вина.