Да, сегодня я в ударе, не иначе — Надрываются в восторге москвичи: Я спокойно прерываю передачи И вытаскиваю мёртвые мячи. Вот судья противнику пенальти назначает — Репортёры тучею кишат у тех ворот. Лишь один упрямо за моей спиной скучает — Он сегодня славно отдохнёт! Но спокойно! Вот мне бьют головой… Я коснулся — подают угловой. Бьёт «десятый» — дело в том, Что своим «сухим листом» Размочить он может счёт нулевой. Мяч в моих руках — с ума трибуны сходят, — Хоть «десятый» его ловко завернул — У меня давно такие не проходят. Только сзади кто-то тихо вдруг вздохнул. Обернулся, голос слышу из-за фотокамер: «Извини, но ты мне, Лёва, снимок запорол. Что тебе — ну, лишний раз потрогать мяч руками, Ну а я бы снял красивый гол». Я хотел его послать — не пришлось: Еле-еле мяч достать удалось. Но едва успел привстать, Слышу снова: «Вот опять! Ну зачем хватаешь мяч? Дал бы снять». «Я, товарищ дорогой, вас понимаю, Но культурно вас прошу: пойдите прочь! Да, вам лучше, если хуже я играю, Но поверьте — я не в силах вам помочь». Вот летит девятый номер с пушечным ударом, Репортёр бормочет, просит: «Дай ему забить. Буду всю семью твою всю жизнь снимать задаром…» Чуть не плачет парень. Как мне быть? «Это всё-таки футбол, — говорю, — Нож по сердцу каждый гол вратарю». — «Да я тебе как вратарю Лучший снимок подарю. Пропусти, а я отблагодарю». Гнусь, как ветка, от напора репортёра, Неуверенно иду на перехват… Попрошу-ка потихонечку партнёров, Чтоб они ему разбили аппарат. Ну а он всё ноет: «Это, друг, бесчеловечно. Ты, конечно, можешь взять, но только, извини, — Это лишь момент, а фотография навечно. Ну, так что ценнее? Расцени!» Пятый номер в двадцать два знаменит. Не бежит он, а едва семенит, В правый угол мяч, звеня, Значит, в левый от меня, Залетает и нахально лежит. В этом тайме мы играли против ветра. Так что я не мог поделать ничего. Снимок дома у меня — два на три метра — Как свидетельство позора моего. Проклинаю миг, когда фотографу потрафил, Ведь теперь я думаю, когда беру мячи: «Сколько ж мной испорчено прекрасных фотографий…» Стыд меня терзает, хочь кричи. Искуситель-змей, палач, как мне жить? Так и тянет каждый мяч пропустить. Мне не справиться с собой — Видно, жребий мой такой, Потому и ухожу на покой.