Солнце лучами играло Над морем, катящим далеко валы; На рейде блистал в отдаленьи корабль, Который в отчизну меня поджидал; Только попутного не было ветра, И я спокойно сидел на белом песке Пустынного брега. Песнь Одиссея читал я — старую, Вечно юную песнь. Из ее Морем шумящих страниц предо мной Радостно жизнь подымалась Дыханьем богов И светлой весной человека, И небом цветущим Эллады. Благородное сердце мое с участьем следило За сыном Лаэрта в путях многотрудных его; Садилось с ним в печальном раздумье За радушный очаг, Где царицы пурпур прядут, Лгать и удачно ему убегать помогало Из объятия нимф и пещер исполинов, За ним в киммерийскую ночь, и в ненастье, И в кораблекрушенье неслось, И с ним несказанное горе терпело. Вздохнувши, сказал я: «Злой Посейдон, Гнев твой ужасен, И сам я боюсь Не вернуть в отчизну!» Едва я окончил, — Запенилось море, И бог морской из белеющих волн Главу, осокою венчанную, поднял, Сказавши в насмешку: «Что ты боишься, поэтик? Я нимало не стану тревожить Твой бедный кораблик, Не стану в раздумье о жизни любезной тебя Вводить излишнею качкой. Ведь ты, поэтик, меня никогда не сердил: Ни башенки ты не разрушил у стен Священного града Приама, Ни волоса ты не спалил на глазу Полифема, любезного сына, И тебе не давала советов ни в чем Богиня ума — Паллада Афина.» Так воззвал Посейдон И в море опять погрузился, И над грубою остротой моряка Под водой засмеялись Амфитрита, женщина-рыба, И глупые дщери Нерея.