Бежали сны — сиял рассвет, И пламенеющие ро?сы В исходе полунощных лет Покрыли медного колосса. Кумир вставал в лучах зари, К нему стекались поколенья; Уже воздвиглись алтари, Звучали рабские моленья, Колена всех преклонены… Один — мудрец — подъемлет очи, И в них рабы, поражены, Узрели знак прошедшей ночи… Он — в исступлении жреца, И вот, измученный и важный, Коснулся влажного венца, И глас послышался протяжный, И ожил мертвенный колосс. А над пустыней — без предела — И страх, и крик, и гомон рос; И красота небесных роз Покрыла жертвенное тело.