Лазурью бледной месяц плыл Изогнутым перстом. У всех, к кому я приходил, Был алый рот крестом. Оскал зубов являл печаль, И за венцом волос Качалась мерно комнат даль, Где властвовал хаос. У женщин взор был тускл и туп, И страшен был их взор: Я знал, что судороги губ Открыли их позор, Что пили ночь и забытье, Но день их опалил… Как страшно мирное жилье Для тех, кто изменил! Им смутно помнились шаги, Падений тайный страх, И плыли красные круги В измученных глазах. Меня сжимал, как змей, диван, Пытливый гость — я знал, Что комнат бархатный туман Мне душу отравлял. Но, душу нежную губя, В себя вонзая нож, Я в муках узнавал тебя, Блистательная ложь! О, запах пламенный духов! О, шелестящий миг! О, речи магов и волхвов! Пергамент желтых книг! Ты, безымянная! Волхва Неведомая дочь! Ты нашептала мне слова, Свивающие ночь.