Сырое лето. Я лежу В постели — болен. Что-то подступает Горячее и жгучее в груди. А на усадьбе, в те?нях светлой ночи, Собаки с лаем носятся вкруг дома. И меж своих — я сам не свой. Меж кровных Бескровен — и не знаю чувств родства. И люди опостылели немногим Лишь меньше, чем убитый мной комар. И свечкою давно озарено То место в книжке, где профессор скучный, Как ноющий комар, — поет мне в уши, Что женщина у нас угнетена И потому сходна судьбой с рабочим. Постой-ка! Вот портрет: седой профессор — Прилизанный, умытый, тридцать пять Изданий книги выпустивший! Стой! Ты говоришь, что угнетен рабочий? Постой: весной я видел смельчака, Рабочего, который смело на? смерть Пойдет, и с ним — друзья. И горны замолчат, И остановятся работы разом На фабриках. И жирный фабрикант Поклонится рабочим в ноги. Стой! Ты говоришь, что женщина — раба? Я знаю женщину. В ее душе Был сноп огня. В походке — ветер. В глазах — два моря скорби и страстей. И вся она была из легкой персти — Дрожащая и гибкая. Так вот, Профессор, четырех стихий союз Был в ней одной. Она могла убить — Могла и воскресить. А ну-ка, ты Убей, да воскреси потом! Не можешь? А женщина с рабочим могут.