Помилуй, трезвый Аристарх Моих бахических посланий, Не осуждай моих мечтаний И чувства в ветреных стихах: Плоды веселого досуга Не для бессмертья рождены, Но разве так сбережены Для самого себя, для друга, Или для Хлои молодой. Помилуй, сжалься надо мной — Не нужны мне твои уроки. Я знаю сам свои пороки. Конечно, беден гений мой: За рифмой часто холостой, Назло законам сочетанья, Бегут трестопные толпой На аю, ает и на ой. Еще немногие признанья: Я ставлю (кто же без греха?) Пустые часто восклицанья И сряду лишних три стиха; Нехорошо, но оправданья Нельзя ли скромно принести? Мои летучие посланья В потомстве будут ли цвести? Не думай, цензор мой угрюмый, Что я, беснуясь по ночам, Окован стихотворной думой, Покоем жертвую стихам; Что, бегая по всем углам, Ерошу волосы клоками, Подобно Фебовым жрецам Сверкаю грозными очами, Едва дыша, пахмуря взор И засветив свою лампаду, За шаткий стол, кряхтя, засяду, Сижу, сижу три ночи сряду И высижу — трестопный вздор… Так пишет (молвить не в укор) Конюший дряхлого Пегаса Свистов, Хлыстов или Графов, Служитель отставной Парнаса, Родитель стареньких стихов, И од не слишком громозвучных, И сказочек довольно скучных. Люблю я праздность и покой, И мне досуг совсем не бремя; И есть и пить найду я время. Когда ж нечаянной порой Стихи кропать найдет охота, На славу Дружбы иль Эрота,— Тотчас я труд окончу свой. Сижу ли с добрыми друзьями, Лежу ль в постеле пуховой, Брожу ль над ТИХИМИ водами В дубраве темной и глухой, Задумаюсь, взмахну руками, На рифмах вдруг заговорю — И никого уж не морю Моими резвыми стихами..» Но ежели когда-нибудь, Желая в неге отдохнуть, Расположась перед камином, Один, свободным господином, Поймаю прежню мысль мою,— То не для имени поэта Мараю два иль три куплета И их вполголоса пою. Но знаешь ли, о мой гонитель, Как я беседую с тобой? Беспечный Пинда посетитель., Я с музой нежусь молодой.,. Уж утра яркое светило Поля и рощи озарило; Давно пропели петухи; Вполглаза дремля —. и зевая, Шанеля в песнях призывая, Пишу короткие стихи, Среди приятного забвенья, Склонясь в подушку головой, И в простоте, без украшенья. Мои слагаю извиненья Немного сонною рукой. Под сенью лени неизвестной Так нежился певец прелестный [1] Когда Вер-Вера воспевал Или с улыбкой рисовал В непринужденном упоенье Уединенный свой чердак. В таком ленивом положенье Стихи текут и так и сяк. Возможно ли в свое творенье, Уняв веселых мыслей шум, Тогда вперять холодный ум, Отделкой портить небылицы, Плоды бродящих резвых дум, И сокращать свои страницы? Анакреон, Шолье, Парни, Враги труда, забот, печали, Не так, бывало, в прежни дни Своих любовниц воспевали. О вы, любезные певцы, Сыны беспечности ленивой, Давно вам отданы венцы От музы праздности счастливой, Но не блестящие дары Поэзии трудолюбивой. На верх Фессальския горы [2] Вели вас тайные извивы; Веселых граций перст игривый Младые лиры оживлял, И ваши челы обвивал Детей пафосских рой шутливый. И я — неопытный поэт — Небрежный ваших рифм наследник, За вами крадуся вослед… А ты, мой скучный проповедник, Умерь ученый вкуса гнев! Поди кричи, брани другого И брось ленивца молодого, Об нем тихонько пожалев. _______________ Обращено к Н. Ф. Кошанекому, профессору российской и латинской словесности в Лицее. (Имя александрийского филолога и комментатора Аристарха (II—I вв. до п. э) стало нарицательным для строгого и педантичного судьи.) [1] Французский поэт Ж.-Б. Грессе, автор поэмы о говорящем попугае Вер-Вере. [2] Олимп.