Мне сладок был тот шум сонливый И неусыпный полевой, Когда в июне, до налива, Смыкалась рожь над головой. И трогал душу по-другому, — Хоть с детства слух к нему привык, — Невнятный говор или гомон В вершинах сосен вековых. Но эти памятные шумы — Иной порой, в краю другом, — Как будто отзвук давней думы, Мне в шуме слышались морском. Распознавалась та же мера И тоны музыки земной… Всё это жизнь моя шумела, Что вся была ещё за мной. И всё, что мне тогда вещала, Что обещала мне она, Я слышать вновь готов сначала, Как песню, — даром, что грустна.