Во ржи чудно и необычно — С полуобрушенной трубой, Как будто памятник кирпичный, Стоит она сама собой. Вокруг солома в беспорядке, Костра сухая с потолка, Плетень, поваленный на грядки, И рытый след грузовика. Пустынно. Рожь бушует глухо, Шумит — и никого кругом. И только с граблями старуха На бывшем дворище своём. Бегут дымки ленивой пыли. С утра старуха на ногах, Всё ищет, — может, что забыли На старом месте второпях. И хоть вокруг ни сошки нету, От печки той одной — нет-нет, Повеет деревом согретым, Прокопченным за много лет. Повеет вдруг жильём обжитым: Сенями — сени, клетью — клеть… И что-то вправду здесь забыто, И жаль, хоть нечего жалеть. А солнце близится к обеду, Глядит старуха, ждёт людей — В последний раз сюда приедут, — Живи, живи да молодей! Там, где отныне двор, где люди, Где всем углам иная стать, В других окошках солнце будет Всходить, в других в полдни стоять. Там, где и улица и речка, Где ближе к дому белый свет, — Дымить уже не будет печка, Как эта здесь от ветхих лет. Во ржи — чудно и необычно, Кидая на подворье тень, Как будто памятник кирпичный, Стоит она. Последний день. Кирка и лом покончат с нею, И плуг проедет прицепной. И только гуще и темнее Здесь всходы выбегут весной.