На войне — в пути, в теплушке, В тесноте любой избушки, В блиндаже иль погребушке,— Там, где случай приведет,— Лучше нет, как без хлопот, Без перины, без подушки, Примостясь кой-как друг к дружке, Отдохнуть… Минут шестьсот. Даже больше б не мешало, Но солдату на войне Срок такой для сна, пожалуй, Можно видеть лишь во сне. И представь, что вдруг, покинув В некий час передний край, Ты с попутною машиной Попадаешь прямо в рай. Мы здесь вовсе не желаем Шуткой той блеснуть спроста, Что, мол, рай с передним краем Это — смежные места. Рай по правде. Дом. Крылечко. Веник — ноги обметай. Дальше — горница и печка. Все, что надо. Чем не рай? Вот и в книге ты отмечен, Раздевайся, проходи. И плечьми у теплой печи На свободе поведи. Осмотрись вокруг детально, Вот в ряду твоя кровать. И учти, что это — спальня, То есть место — специально Для того, чтоб только спать. Спать, солдат, весь срок недельный, Самолично, безраздельно Занимать кровать свою, Спать в сухом тепле постельном, Спать в одном белье нательном, Как положено в раю. И по строгому приказу, Коль тебе здесь быть пришлось, Ты помимо сна обязан Пищу в день четыре раза Принимать. Но как?— вопрос. Всех привычек перемена Поначалу тяжела. Есть в раю нельзя с колена, Можно только со стола. И никто в раю не может Бегать к кухне с котелком, И нельзя сидеть в одеже И корежить хлеб штыком. И такая установка Строго-настрого дана, Что у ног твоих винтовка Находиться не должна. И в ущерб своей привычке Ты не можешь за столом Утереться рукавичкой Или — так вот — рукавом. И когда покончишь с пищей, Не забудь еще, солдат, Что в раю за голенище Ложку прятать не велят. Все такие оговорки Разобрав, поняв путем, Принял в счет Василий Теркин И решил: — Не пропадем. Вот обед прошел и ужин. — Как вам нравится у нас? — Ничего. Немножко б хуже, То и было б в самый раз… Покурил, вздохнул и на бок. Как-то странно голове. Простыня — пускай одна бы, Нет, так на, мол, сразу две. Чистота — озноб по коже, И неловко, что здоров, А до крайности похоже, Будто в госпитале вновь. Бережет плечо в кровати, Головой не повернет. Вот и девушка в халате Совершает свой обход. Двое справа, трое слева К ней разведчиков тотчас. А она, как королева: Мол, одна, а сколько вас. Теркин смотрит сквозь ресницы: О какой там речь красе. Хороша, как говорится, В прифронтовой полосе. Хороша, при смутном свете, Дорога, как нет другой, И видать, ребята эти Отдохнули день, другой… Сон-забвенье на пороге, Ровно, сладко дышит грудь. Ах, как холодно в дороге У объезда где-нибудь! Как прохватывает ветер, Как луна теплом бедна! Ах, как трудно все на свете: Служба, жизнь, зима, война. Как тоскует о постели На войне солдат живой! Что ж не спится в самом деле? Не укрыться ль с головой? Полчаса и час проходит, С боку на бок, навзничь, ниц. Хоть убейся — не выходит. Все храпят, а ты казнись. То ли жарко, то ли зябко, Не понять, а сна все нет. — Да надень ты, парень, шапку,— Вдруг дают ему совет. Разъясняют: — Ты не первый, Не второй страдаешь тут. Поначалу наши нервы Спать без шапки не дают. И едва надел родимый Головной убор солдат, Боевой, пропахший дымом И землей, как говорят,— Тот, обношенный на славу Под дождем и под огнем, Что еще колючкой ржавой Как-то прорван был на нем; Тот, в котором жизнь проводишь, Не снимая,— так хорош!— И когда ко сну отходишь, И когда на смерть идешь,— Видит: нет, не зря послушал Тех, что знали, в чем резон: Как-то вдруг согрелись уши, Как-то стало мягче, глуше — И всего свернуло в сон. И проснулся он до срока С чувством редкостным — точь-в-точь Словно где-нибудь далеко Побывал за эту ночь; Словно выкупался где-то, Где — хоть вновь туда вернись — Не зима была, а лето, Не война, а просто жизнь. И с одной ногой обутой, Шапку снять забыв свою, На исходе первых суток Он задумался в раю. Хороши харчи и хата, Осуждать не станем зря, Только, знаете, война-то Не закончена, друзья. Посудите сами, братцы, Кто б чудней придумать мог: Раздеваться, разуваться На такой короткий срок. Тут обвыкнешь — сразу крышка, Чуть покинешь этот рай. Лучше скажем: передышка. Больше время не теряй. Закусил, собрался, вышел, Дело было на мази. Грузовик идет,— заслышал, Голосует: — Подвези. И, четыре пуда грузу Добавляя по пути, Через борт ввалился в кузов, Постучал: давай, крути. Ехал — близко ли, далеко — Кому надо, вымеряй. Только, рай, прощай до срока, И опять — передний край. Соскочил у поворота,— Глядь — и дома, у огня. — Ну, рассказывайте, что тут, Как тут, хлопцы, без меня? — Сам рассказывай. Кому же Неохота знать тотчас, Как там, что в раю у вас… — Хорошо. Немножко б хуже, Верно, было б в самый раз… — Хорошо поспал, богато, Осуждать не станем зря. Только, знаете, война-то Не закончена, друзья. Как дойдем до той границы По Варшавскому шоссе, Вот тогда, как говорится, Отдохнем. И то не все. А пока — в пути, в теплушке, В тесноте любой избушки, В блиндаже иль погребушке, Где нам случай приведет,— Лучше нет, как без хлопот, Без перины, без подушки, Примостясь плотней друг к дружке, Отдохнуть. А там — вперед.