Сразу радугу вскинув, Сбавив солнечный жар, Дружный дождь за машиной Три версты пробежал И скатился на запад, Лишь донес до лица Грустный памятный запах Молодого сенца. И повеяло летом, Давней, давней порой, Детством, прожитым где-то, Где-то здесь, за горой. Я смотрю, вспоминаю Близ родного угла, Где тут что: где какая В поле стежка была, Где дорожка… А ныне Тут на каждой версте И дороги иные, И приметы не те. Что земли перерыто, Что лесов полегло, Что границ позабыто, Что воды утекло!.. Здравствуй, здравствуй, родная Сторона! Сколько раз Пережил я заране Этот день, Этот час… Не с нужды, как бывало — Мир нам не был чужим,- Не с котомкой по шпалам В отчий край мы спешим Издалека. А все же — Вдруг меняется речь, Голос твой, и не можешь Папиросу зажечь. Куры кинулись к тыну, Где-то дверь отперлась. Ребятишки машину Оцепляют тотчас. Двор. Над липой кудлатой Гомон пчел и шмелей. — Что ж, присядем, ребята, Говорите, кто чей?.. Не имел на заметке И не брал я в расчет, Что мои однолетки — Нынче взрослый народ. И едва ль не впервые Ощутил я в душе, Что не мы молодые, А другие уже. Сколько белого цвета С липы смыло дождем. Лето, полное лето, Не весна под окном. Тень от хаты косая Отмечает полдня. Слышу, крикнули: — Саня!- Вздрогнул, Нет,- не меня. И друзей моих дети Вряд ли знают о том, Что под именем этим Бегал я босиком. Вот и дворик и лето, Но все кажется мне, Что Загорье не это, А в другой стороне… Я окликнул не сразу Старика одного. Вижу, будто бы Лазарь. — Лазарь! — Я за него… Присмотрелся — и верно: Сед, посыпан золой Лазарь, песенник первый, Шут и бабник былой. Грустен.- Что ж, мое дело, Годы гнут, как медведь. Стар. А сколько успело Стариков помереть… Но подходят, встречают На подворье меня, Окружают сельчане, Земляки и родня. И знакомые лица, И забытые тут. — Ну-ка, что там в столице. Как там наши живут? Ни большого смущенья, Ни пустой суеты, Только вздох в заключенье: — Вот приехал и ты… Знают: пусть и покинул Не на шутку ты нас, А в родную краину, Врешь, заедешь хоть раз… Все Загорье готово Час и два простоять, Что ни речь, что ни слово,- То про наших опять. За недолгие сроки Здесь прошли-пролегли Все большие дороги, Что лежали вдали. И велик, да не страшен Белый свет никому. Всюду наши да наши, Как в родимом дому. Наши вверх по науке, Наши в дело идут. Наших жителей внуки Только где не растут! Подрастут ребятишки, Срок пришел — разбрелись. Будут знать понаслышке, Где отцы родились. И как возраст настанет Вот такой же, как мой, Их, наверно, потянет Не в Загорье домой. Да, просторно на свете От крыльца до Москвы. Время, время, как ветер, Шапку рвет с головы… — Что ж, мы, добрые люди,- Ахнул Лазарь в конце,- Что ж, мы так-таки будем И сидеть на крыльце? И к Петровне, соседке, В хату просит народ. И уже на загнетке Сковородка поет. Чайник звякает крышкой, Настежь хата сама. Две литровки под мышкой Молча вносит Кузьма. Наш Кузьма неприметный, Тот, что из году в год, Хлебороб многодетный, Здесь на месте живет. Вот он чашки расставил, Налил прежде в одну, Чуть подумал, добавил, Поднял первую: — Ну! Пить — так пить без остатку, Раз приходится пить… И пошло по порядку, Как должно оно быть. Все тут присказки были За столом хороши. И за наших мы пили Земляков от души. За народ, за погоду, За уборку хлебов, И, как в старые годы, Лазарь пел про любовь. Пели женщины вместе, И Петровна — одна. И была ее песня — Старина-старина. И она ее пела, Край платка теребя, Словно чье-то хотела Горе взять на себя. Так вот было примерно. И покинул я стол С легкой грустью, что первый Праздник встречи прошел; Что, пожив у соседей, Встретив старых друзей, Я отсюда уеду Через несколько дней. На прощанье помашут — Кто платком, кто рукой, И поклоны всем нашим Увезу я с собой. Скоро ль, нет ли, не знаю, Вновь увижу свой край. Здравствуй, здравствуй, родная Сторона. И — прощай!..