Смех без причины — признак дурачины. Ещё водочки под кебаб! Мы — эмансипированные мужчины без баб. Часы с вынутою пружиной — возлежит на тарелке краб. Тезаурусные мужчины, мы — без баб. Слово “безбабье” — ещё в тумане обретёт суммарно масштаб. Беседуют же с Богом мусульмане без баб? Вот Валера, дилер с Саратова, с детства несколько косолап, кто бы знал об его косолапости без баб? Или баба — глава издательства. Получается Групп-издат. И поборы и издевательства. Как на лошадь надеть пиджак. Без болтливости, что не вынести, без капканчиков вечных “кап-кап” — без покровительской порно-невинности, без баб. Без талантливого придыхания, без словарного курабье, дыроколы пока отдыхают, без “б”. Устаешь от семейной прозы. Мы беспечны, как семечек лузг. Без вранья люксембургской Розы — люкс! Сжаты в “зебрах” ночные трещины, достигается беспредел. Наша жизнь — безрадостиженщина. Нам без разницы, кто сгорел. Рядом столик из разносолов — стольник шефу от поп, сосков, от восьми длинноногих тёлок без мужиков. “На абордаж” — пронеслось над пабом. Все рванули на абордаж. И стол, принадлежавший бабам, ножки вверх! — полетел на наш. И пошло: визг, фуражки крабьи, зубы на пол, как монпансье — (мой котёночек! Ты — мой храбрый…! Уберите с меня свои грабли!) Бьют швейцара из ФСБ. Так накрылась идея безбабья. Точно клякса под пресс-папье. Я бездарно иду домой: все одежды мои развешаны. Пахнет женщиной распорядок мой. И стихи мои пахнут женщиной. Будто в небе открылась брешина. И мораль, ни фига себе: «В каждой бабе ищите Женщину!» Но без «б».