Пес твой, Эпоха, я вою у сонного ЦУМа — чую Кучума! Чую кольчугу сквозь чушь о «военных коммунах», чую Кучума, чую мочу на жемчужинах луврских фаюмов — чую Кучума, пыль над ордою встает грибовидным самумом, люди, очнитесь от ваших возлюбленных юных, чую Кучума! Чу, начинается… Повар скуластый мозг вырезает из псины живой и скулящей… Брат вислоухий, седой от безумья — чую кучумье! Неужели астронавты завтра улетят на Марс, а послезавтра вернутся в эпоху скотоводческого феодализма? Неужели Шекспира заставят каяться в незнании «измов»? Неужели Стравинского поволокут с мусорным ведром на седой голове по воющим улицам! Я думаю, право ли большинство? Право ли наводненье во Флоренции, круша палаццо, как орехи грецкие? Но победит Чело, а не число. Я думаю — толпа иль единица? Что длительней — столетье или миг, который Микеланджело постиг? Столетье сдохло, а мгновенье длится. Я думаю… Хам эпохальный стандартно грядет по холмам, потрохам, хам, хам примеряет подковки к новеньким сапогам, хам, тень за конем волочится, как раб на аркане, крови алкает ракета на телеэкране, хам. В Маркса вгрызаются крысы амбарные, рушат компартию, жаждут хампартию. Хм! Прет чингисхамство, как тесто в квашне, хам, сгинь, наважденье, иль все ото только во сне? Кань! Суздальская богоматерь, сияющая на белой стоне, как кинокассирша в полукруглом окошечке, дай мне билет, куда не пускают после 16-ти. Невмоготу понимать все… Народ не бывает Кучумом. Кучумы — это божки Кучумство — не нация Лу Синя и Ци Бай-ши. При чем тут расцветка кожи? Мы знали их, белокурых. Кучумство с подростков кожу сдирало на абажуры. «СверхВостоку» «СверхЗапад» снится. Кучумство — это волна совиного шовинизма. Кучумство — это война. Неужто Париж над кострами вспыхнет, как мотылек? (К чему же века истории, коль снова на четырех?) При чем тут «ревизионизмы» и ханжеский балаган? (Я слышу: «Икры зернистой!» Я слышу: «Отдай Байкал!») Неужто опять планету нам выносить на горбу? Время! Молись России за неслыханную ее судьбу! За наше самозабвение, вечное, как небеса, все пули за Рим, за Вены, вонзающее в себя! Спасательная Россия! Какие бы ни Батый — вечно Россия. Снова Россия. Вечно Россия. Россия — ладонь распахнутая, и Новгород — небесам горит на равнине распаханной — как сахар дают лошадям. Дурные твои Батыи — Мамаями заскулят. Мама моя, Россия, не дай тебе сжаться в кулак. Гляжу я, ночной прохожий, на лунный и круглый стог. Он сверху прикрыт рогожей — чтоб дождичком не промок. И так же сквозь дождик плещущий космического сентября, накинув Россию на плечи, поеживается Земля.