Сам не знаю, что со мною: И последыш и пророк, Что ни сбудется с землею, Вижу вдоль и поперек. Кто у мачехи-Европы Молока не воровал? Мотоциклы, как циклопы, Заглотали перевал, Щелестящие машины Держат путь на океан, И горячий дух резины Дышит в пеших горожан. Слесаря, портные, прачки По шоссе, как муравьи, Катят каторжные тачки, Волокут узлы свои. Потеряла мать ребенка, Воздух ловит рыбьим ртом, А из рук торчит пеленка И бутылка с молоком. Паралитик на коляске Боком валится в кювет, Бельма вылезли из маски, Никому и дела нет. Спотыкается священник И бормочет: — Умер бог,- Голубки бумажных денег Вылетают из-под ног. К пристани нельзя пробиться, И Европа пред собой Смотрит, как самоубийца, Не мигая, на прибой. В океане по колена, Белый и большой, как бык, У причала роет пену, Накренясь, ‘трансатлантик’. А еще одно мгновенье — И от Страшного суда, Как надежда на спасенье, Он отвалит навсегда. По сто раз на дню, как брата, Распинали вы меня, Нет вам к прошлому возврата, Вам подземка не броня. — Ууу-ла! Ууу-ла!- марсиане Воют на краю Земли, И лазурный луч в тумане Их треножники зажгли.