Тарковский Арсений Александрович
1907 - 1989

Тарковский Арсений Александрович

Арсе́ний Алекса́ндрович Тарко́вский (25 июня 1907, Елисаветград, Херсонская губерния, Российская империя — 27 мая 1989, Москва, СССР) — русский советский поэт и переводчик. Лауреат Государственной премии СССР (1989 — посмертно), Государственной премии Туркменской ССР (1971) и Государственной премии Каракалпакской АССР (1967). Участник Великой Отечественной войны. Сын поэта, писателя, журналиста и общественного деятеля Александра Тарковского (1862—1924); отец режиссёра театра и кино, сценариста, народного артиста РСФСР Андрея Тарковского (1932—1986).

227

Стихотворений

82

Лет жизни

Стихотворения

Новоселье

Исполнены дилювиальной веры В извечный быт у счастья под крылом,

Предупреждение

Еще в скорлупе мы висим на хвощах Мы — ранняя проба природы,

Чудо со щеглом

Поселковая повесть Врач

Ранняя весна

С протяжным шорохом под мост уходит крига — Зимы-гадальщицы захватанная книга,

Стол накрыт на шестерых

Стол накрыт на шестерых — Розы да хрусталь…

Свеча

Мерцая желтым язычком, Свеча все больше оплывает.

Мамка птичья и стрекозья

Мамка птичья и стрекозья, Помутнела синева,

Чего ты не делала только

Чего ты не делала только, чтоб видеться тайно со мною,

Петровские казни

Передо мною плаха На площади встает,

Греческая кофейня

Где белый камень в диком блеске Глотает синьку вод морских,

Запамятовали, похоронили

Запамятовали, похоронили Широкий плес и шорох тростника.

Снова я на чужом языке

Снова я на чужом языке Пересуды какие-то слышу,-

Эвридика

У человека тело Одно, как одиночка.

Голуби

Семь голубей — семь дней недели Склевали корм и улетели,

Степь

Земля сама себя глотает И, тычась в небо головой,

Вы нашей земли не считаете раем

Вы нашей земли не считаете раем, А краем пшеничным, чужим караваем.

Стань самим собой

Когда тебе придется туго, Найдешь и сто рублей и друга.

Суббота, 21 июня

Пусть роют щели хоть под воскресенье. В моих руках надежда на спасенье.

Земля

За то, что на свете я жил неумело, За то, что не кривдой служил я тебе,

Дождь

Как я хочу вдохнуть в стихотворенье Весь этот мир, меняющий обличье:

Охота

Охота кончается. Меня затравили.

Румпельштильцхен

Румпельштильцхен из сказки немцкой Говорил:

Луна и коты

Прорвав насквозь лимонно-серый Опасный конус высоты,

Из окна

Еще мои руки не связаны, Глаза не взглянули в последний,

Кактус

Далеко, далеко, за полсвета От родимых долгот и широт,

Русалка

Западный ветер погнал облака. Забеспокоилась Клязьма-река.

Оливы

Марине Г. Дорога ведет под обрыв,

Отнятая у меня, ночами

Отнятая у меня, ночами Плакавшая обо мне, в нестрогом

Явь и речь

Как зрение — сетчатке, голос — горлу, Число — рассудку, ранний трепет — сердцу,

Мне в черный день приснится

Мне в черный день приснится Высокая звезда,

Деревья

I Чем глуше крови страстный ропот

Шиповник

Т.О.Т. Я завещаю вам шиповник,

На черной трубе погорелого дома

На черной трубе погорелого дома Орел отдыхает в безлюдной степи.

Ласточки

Летайте, ласточки, но в клювы не берите Ни пилки, ни сверла, не делайте открытий,

Красный фонарик стоит на снегу

Красный фонарик стоит на снегу. Что-то я вспомнить его не могу.

Сколько листвы намело

Сколько листвы намело. Это легкие наших деревьев, Опустошенные, сплющенные пузыри кислорода,

Новогодняя ночь

Я не буду спать Ночью новогодней,

Ехал из Брянска в теплушке слепой

Ехал из Брянска в теплушке слепой, Ехал домой со своею судьбой.

Серебряные руки

Девочка Серебряные Руки Заблудилась под вечер в лесу.

Феофан Грек

Когда я видел воплощенный гул И меловые крылья оживали,

Я боюсь, что слишком поздно

Я боюсь, что слишком поздно Стало сниться счастье мне.

Град на Первой Мещанской

Бьют часы на башне, Подымается ветер,

Позднее наследство

Позднее наследство, Призрак, звук пустой,

Бессонница

Мебель трескается по ночам. Где-то каплет из водопровода.

Я долго добивался

Я долго добивался, Чтоб из стихов своих

Через двадцать два года

Не речи,— нет, я не хочу

Степная дудка

I Жили, воевали, голодали,

Вещи

Все меньше тех вещей, среди которых Я в детстве жил, на свете остается.

Затмение солнца, 1914

В то лето народное горе Надело железную цепь,

Под сердцем травы тяжелеют росинки

Под сердцем травы тяжелеют росинки, Ребенок идет босиком по тропинке,

В мастерской живописца

В мастерской живописца — стоит манекен Деревянный, суставчатый — весь на шарнирах

Из старой тетради

Всё наяву связалось — воздух самый Вокруг тебя до самых звёзд твоих,

Мельница в Даргавском ущелье

Все жужжит беспокойное веретено — То ли осы снуют, то ли гнется камыш,-

Полевой госпиталь

Стол повернули к свету. Я лежал Вниз головой, как мясо на весах,

Тогда еще не воевали с Германией

Тогда еще не воевали с Германией, Тринадцатый год был еще в середине,

Жили-были

Вся Россия голодала, Чуть жила на холоду,

У лесника

В лесу потерял я ружье, Кусты разрывая плечами;

Я прощаюсь со всем

Я прощаюсь со всем, чем когда-то я был И что я презирал, ненавидел, любил.

Музе

Мало мне воздуха, мало мне хлеба, Льды, как сорочку, сорвать бы мне с плеч,

Поздняя зрелость

Не для того ли мне поздняя зрелость, Чтобы, за сердце схватившись, оплакать

Где целовали степь курганы

Мир ловил меня, но не поймал. Автоэпитафия Гр.Сковороды

Страус в 1913 году

Показывали страуса в Пассаже. Холодная коробка магазина,

Пауль Клее

Жил да был художник Пауль Клее Где-то за горами, над лугами.

После войны

I Как дерево поверх лесной травы

На пространство и время ладони

На пространство и время ладони Мы наложим еще с высоты,

25 Июня 1939 года

И страшно умереть, и жаль оставить Всю шушеру пленительную эту,

Телец, Орион, Большой пес

Могучая архитектура ночи! Рабочий ангел купол повернул,

Слово

Слово только оболочка, Пленка, звук пустой, но в нем

Зеленые рощи

Зелёные рощи, зелёные рощи, Вы горькие правнуки древних лесов,

В последний месяц осени

В последний месяц осени, на склоне Суровой жизни,

Влажной землей из окна потянуло

Влажной землей из окна потянуло, Уксусной прелью хмельнее вина;

Меркнет зрение, сила моя

Меркнет зрение — сила моя, Два незримых алмазных копья;

Верблюд

На длинных нерусских ногах Стоит, улыбаясь некстати,

Мне послышался чей-то

Мне послышался чей-то Затихающий зов,

До стихов

Когда, еще спросонок, тело Мне душу жгло и предо мной

Вот и лето прошло

Вот и лето прошло, Словно и не бывало.

Был домик в три оконца

Был домик в три оконца В такой окрашен цвет,

Соберемся понемногу

Соберемся понемногу, Поцелуем мертвый лоб,

Ты, что бабочкой черной и белой

Ты, что бабочкой черной и белой, Не по-нашему дико и смело,

Посредине мира

Я человек, я посредине мира, За мною — мириады инфузорий,

Мы словно под прямым углом

Мы словно под прямым углом, Наперекор один другому,

Ялик

Что ты бредишь, глазной хрусталик? Хоть бы сам себя поберег.

Дождь в Тбилиси

Мне твой город нерусский Все еще незнаком,-

Я тень из тех теней

Я тень из тех теней, которые, однажды Испив земной воды, не утолили жажды

Приглашение в путешествие

Уезжаем, уезжаем, укладывай чемоданы, На тысячу рублей билетов я выстоял у судьбы,

Я надену кольцо из железа

Я надену кольцо из железа, Подтяну поясок и пойду на восток.

Надпись на книге

…Как волна на волну набегает, Гонит волну пред собой,

1914

Я в детстве боялся растений: Листва их кричала мне в уши,

Утро в Вене

Где ветер бросает ножи В стекло министерств и музеев,

Превращение

Я безупречно был вооружен, И понял я, что мне клинок не нужен,

В дороге

Где черный ветер, как налетчик, Поет на языке блатном,

Портрет

Никого со мною нет. На стене висит портрет.

Просыпается тело

Просыпается тело, Напрягается слух.

Рукопись

Я кончил книгу и поставил точку И рукопись перечитать не мог.

К стихам

Стихи мои, птенцы, наследники, Душеприказчики, истцы,

Вечерний, сизокрылый

Вечерний, сизокрылый, Благословенный свет!

Зима в лесу

Свободы нет в природе, Её соблазн исчез,

Перед листопадом

Все разошлись. На прощанье осталась Оторопь жёлтой листвы за окном,

В магазине меня обсчитали

Я каждый раз, когда хочу сундук Мой отпереть…

Малиновка

Душа и не глядит на рифму конопляную,

Порой по улице бредешь

Порой по улице бредешь — Нахлынет вдруг невесть откуда

Чем пахнет снег

Был первый снег, как первый смех И первые шаги ребенка.

Мы шли босые, злые

Мы шли босые, злые, И, как под снег ракита,

Мщение Ахилла

Фиолетовой от зноя, Остывающей рукой

Все ты ходишь в платье черном

Все ты ходишь в платье черном. Ночь пройдет, рассвета ждешь,

Белый день

Камень лежит у жасмина. Под этим камнем клад.

Колыбель

Она: Что всю ночь не спишь, прохожий,

Жизнь меня к похоронам

Жизнь меня к похоронам Приучила понемногу.

Когда возвратимся домой

Когда возвратимся домой после этой неслыханной бойни, Мы будем раздавлены странным внезапным покоем.

Только грядущее

Рассчитанный на одного, как номер Гостиницы — с одним окном, с одной

Пушкинские эпиграфы

Что тревожишь ты меня, Что ты значишь…

Струнам счет ведут на лире

Струнам счет ведут на лире Наши древние права,

Приазовье

На полустанке я вышел. Чугун отдыхал В крупных шарах маслянистого пара. Он был

Слепой

1 Зрачок слепца мутней воды стоячей,

На берегу

Он у реки сидел на камыше, Накошенном крестьянами на крыши,

Снежная ночь в Вене

Ты безумна, Изора, безумна и зла, Ты кому подарила свой перстень с отравой

Как двадцать два года назад

И что ни человек, то смерть, и что ни Былинка, то в огонь и под каблук,

Мы крепко связаны разладом

Мы крепко связаны разладом, Столетья нас не развели.

Над черно-сизой ямою

Над черно-сизой ямою И жухлым снегом в яме

Лазурный луч

Сам не знаю, что со мною: И последыш и пророк,

Немецкий автоматчик подстрелит на дороге

Немецкий автоматчик подстрелит на дороге, Осколком ли фугаски перешибут мне ноги,

Жизнь, жизнь

I Предчувствиям не верю, и примет

Пляшет перед звездами звезда

Пляшет перед звёздами звезда, Пляшет колокольчиком вода,

Словарь

Я ветвь меньшая от ствола России, Я плоть ее, и до листвы моей

25 июня 1935

Хорош ли праздник мой, малиновый иль серый, Но все мне кажется, что розы на окне,

Летийский ветер веет надо мной

Летийский ветер веет надо мной Забвением и медленным блаженством.

Карловы Вары

Даже песня дается недаром, И уж если намучились мы,

Дерево Жанны

Мне говорят, а я уже не слышу, Что говорят. Моя душа к себе

Дом без жильцов

Дом без жильцов заснул и снов не видит. Его душа, безгрешна и пуста,

Сны

Садится ночь на подоконник, Очки волшебные надев,

И я ниоткуда

И я ниоткуда Пришел расколоть

Поэт

Эту книгу мне когда-то В коридоре Госиздата

Когда под соснами, как подневольный раб

Когда под соснами, как подневольный раб, Моя душа несла истерзанное тело,

Тебе не наскучило каждому сниться

Тебе не наскучило каждому сниться, Кто с князем твоим горевал на войне

И это снилось мне, и это снится мне

И это снилось мне, и это снится мне, И это мне еще когда-нибудь приснится,

Третьи сутки дождь идет

Третьи сутки дождь идет, Ковыряет серый лед

Титания

Прямых стволов благословение И млечный пар над головой,

Ода

Подложи мне под голову руку И восставь меня, как до зари

Фонари

Мне запомнится таянье снега Этой горькой и ранней весной,

Песня

Давно мои ранние годы прошли По самому краю,

Пускай меня простит Винсент Ван-Гог

Пускай меня простит Винсент Ван-Гог За то, что я помочь ему не мог,

Ученик зеленой травы

Ученик зеленой травы, Дитя материнских рощ,

Темнеет

Какое счастье у меня украли! Когда бы пришла в тот страшный год,

Синицы

В снегу, под небом синим, а меж ветвей — зеленым, Стояли мы и ждали подарка на дорожке.

Иванова ива

Иван до войны проходил у ручья, Где выросла ива неведомо чья.

Мне бы только теперь до конца не раскрыться

Мне бы только теперь до конца не раскрытья, Не раздать бы всего, что напело мне птица,

Зимой

Куда меня ведет подруга — Моя судьба, моя судьба?

С утра я тебя дожидался вчера

С утра я тебя дожидался вчера, Они догадались, что ты не придешь,

Загадка с разгадкой

Кто, еще прозрачный школьник, Учит Музу чепухе

Ночной звонок

Зачем заковываешь на ночь По-каторжному дверь свою?

Мне опостылели слова, слова, слова

Мне опостылели слова, слова, слова, Я больше не могу превозносить права

Конец навигации

В затонах остывают пароходы, Чернильные загустевают воды,

Плыл вниз от Юрьевца по Волге

Плыл вниз от Юрьевца по Волге звон пасхальный, И в легком облаке был виден город дальний,

Русь моя, Россия, дом, земля и матерь

Русь моя, Россия, дом, земля и матерь! Ты для новобрачного — свадебная скатерть,

Записал я длинный адрес на бумажном лоскутке

Записал я длинный адрес на бумажном лоскутке, Все никак не мог проститься и листок держал в руке.

Во вселенной наш разум счастливый

Во вселенной наш разум счастливый Ненадежное строит жилье,

Тот жил и умер, та жила

Тот жил и умер, та жила И умерла, и эти жили

Домой, домой, домой

Домой, домой, домой, Под сосны в Комарове,

Переводчик

Шах с бараньей мордой — на троне. Самарканд — на шахской ладони.

Земное

Когда б на роду мне написано было Лежать в колыбели богов,

Актер

Все кончается, как по звонку, На убогой театральной сцене

Стояла батарея за этим вот холмом

Стояла батарея за этим вот холмом, Нам ничего не слышно, а здесь остался гром.

Стихи попадают в печать

Стихи попадают в печать, И в точках, расставленных с толком,

Дом напротив

Ломали старый деревянный дом. Уехали жильцы со всем добром —

Комитас

Ничего душа не хочет И, не открывая глаз,

Балет

Пиликает скрипка, гудит барабан, И флейта свистит по-эльзасски,

Душу, вспыхнувшую на лету

Душу, вспыхнувшую на лету, Не увидели в комнате белой,

Беженец

Не пожалела на дорогу соли, Так насолила, что свела с ума.

Кора

Когда я вечную разлуку Хлебну, как ледяную ртуть,

Зуммер

Я бессмертен, пока я не умер, И для тех, кто еще не рожден,

Ты горечью была, слепым

Ты горечью была, слепым, Упрямым ядрышком миндальным,

Цейский ледник

Друг, за чашу благодарствуй, Небо я держу в руке,

Поэты

Мы звезды меняем на птичьи кларнеты И флейты, пока еще живы поэты,

Дорога

Я врезался в возраст учета Не сдавшихся возрасту прав,

Сократ

Я не хочу ни власти над людьми, Ни почестей, ни войн победоносных,

Руки

Взглянул я на руки свои Внимательно, как на чужие:

Я учился траве, раскрывая тетрадь

Я учился траве, раскрывая тетрадь, И трава начинала, как флейта, звучать.

Стелил я снежную постель

Стелил я снежную постель, Луга и рощи обезглавил,

Ветер

Душа моя затосковала ночью. А я любил изорванную в клочья,

Григорий Сковорода

Не искал ни жилища, ни пищи, В ссоре с кривдой и с миром не в мире,

Как Иисус распятый на кресте

Как Иисус распятый на кресте Зубец горы чернел на высоте

Анжело Секки

— Прости, мой дорогой мерцовский экваториал!

Книга травы

О нет, я не город с кремлем над рекой, Я разве что герб городской.

Я так давно родился

Я так давно родился, Что слышу иногда,

Первая гроза

Лиловая в Крыму и белая в Париже, В Москве моя весна скромней и сердцу ближе,

О, только бы привстать, опомниться, очнуться

О, только бы привстать, опомниться, очнуться И в самый трудный час благословить труды

Шотландская песня

Прощай, прощай, не скучай по мне. Я скоро соскучусь по дому.

А все-таки я не истец

А все-таки я не истец, Меня и на земле кормили:

Ночной дождь

То были капли дождевые, Летящие из света в тень.

Сверчок

Если правду сказать, я по крови — домашний сверчок, Заповедную песню пою над печною золой,

Весенняя пиковая дама

Зимний Германн поставил Жизнь на карту свою,—

Мало ли на свете

Мало ли на свете Мне давно чужого,-

Рифма

Не высоко я ставлю силу эту: И зяблики поют. Но почему

Игнатьевский лес

Последних листьев жар сплошным самосожженьем

Лучше я побуду в коридоре

Лучше я побуду в коридоре,— Что мне делать в комнате твоей?

В музее

Это не мы, это они — ассирийцы, Жезл государственный бравшие крепко в клешни,

Близость войны

Кто может умереть — умрет, Кто выживет — бессмертен будет,

Когда купальщица с тяжелою косой

Когда купальщица с тяжелою косой Выходит из воды, одна в полдневном зное,

Имена

А ну-ка, Македонца или Пушкина Попробуйте назвать не Александром,

Малютка-жизнь

Я жизнь люблю и умереть боюсь. Взглянули бы, как я под током бьюсь

Четвертая палата

Девочке в сером халате, Аньке из детского дома,

Кухарка жирная у скаред

Кухарка жирная у скаред На сковородке мясо жарит,

Что мне пропитанный полынью ветер

Что мне пропитанный полынью ветер. Что мне песок, впитавший за день солнце.

Пора бы мне собственный возраст понять

Пора бы мне собственный возраст понять, Пора костылями поменьше стучать,

Первые свидания

Свиданий наших каждое мгновенье Мы праздновали, как богоявленье,

Мотылек

Ходит мотылек По ступеням света,

Стихи из детской тетради

…О, матерь Ахайя, Пробудись, я твой лучник

Сирени вы, сирени

Сирени вы, сирени, И как вам не тяжёл

Телефоны

Номера — имена телефонов Постигаются сразу, когда

Мне другие мерещятся тени

Мне другие мерещятся тени, Мне другая поет нищета.

Твое изумление или твое

Твое изумление или твое Зияние гласных. Какая награда

Хорошо мне в теплушке

Хорошо мне в теплушке, Тут бы век вековать,—

Звездный каталог

До сих пор мне было невдомек — Для чего мне звездный каталог?

Дагестан

Я лежал на вершине горы, Я был окружен землей.

Проводы

Вытрет губы, наденет шинель, И, не глядя, жену поцелует.

Как сорок лет тому назад

1 Как сорок лет тому назад,

Здравствуй

— Здравствуй,— сказал я, а сердце упало,— Верно, и впрямь совершается чудо!—

Еще в ушах стоит и звон и гром

Еще в ушах стоит и звон и гром, У, как трезвонил вагоновожатый!

Ночная работа

Свет зажгу, на чернильные пятна Погляжу и присяду к столу, —

Ночь под первое июня

Пока еще последние колена Последних соловьев не отгремели

Невысокие, сырые

Невысокие, сырые, Были комнаты в дому.

Река Сугаклея уходит в камыш

Река Сугаклея уходит в камыш, Бумажный кораблик плывет по реке.

Мартовский снег

По такому белому снегу Белый ангел альфу-омегу

Ночью медленно время идет

Ночью медленно время идёт, Завершается год високосный.

И эту тень я проводил в дорогу

И эту тень я проводил в дорогу Последнюю — к последнему порогу,

Если б, как прежде, я был горделив

Если б, как прежде, я был горделив, Я бы оставил тебя навсегда;

Цветет и врастает в эфир

Цветет и врастает в эфир Звезды семигранный кристалл,