Он поправляет пистолет, свеча качнулась, продержалась… Как тяжело он постарел, как долго это продолжалось. И вспомнил он издалека- там, за пределом постаренья, знамена своего полка, сверканья, трубы, построенья. Не радостно ему стареть. Вчера побрел, побрел далеко на первый ледоход смотреть, стоял там долго, одиноко. Потом направился домой, шаги тяжелые замедлил и вдруг заметил, боже мой, вдруг эту женщину заметил. И вспомнилось — давным-давно, гроза, глубокий след ботинка, ее плечо обведено оборкой белого батиста. Зачем она среди весны о той весне не вспоминала, стояла просто у стены, такая жалкая стояла. И вот непоправимый гром раздастся, задевая рюмки, стемнеет, упадут на гроб жены его большие руки. Придет его старинный друг, успевший прочитать в газете. Для утешенья этих рук он поцелует руки эти. Они нальют ему вина, и глянет он непринужденно, как на подушке ордена горят мертво и отчужденно.